Комната

Гарри слез с ее ног, и они наблюдали за тем, как она крутится в попытках так расположить ноги, чтобы не чувствовать, будто их отрывают от тела. Фред наклонился к ней и, схватившись пальцами за соски, изо всех сил потянул за них, заставив ее подняться с земли. Черт меня подери, если это не лучшая пара сисек, которые мне попадались. Он тянул, дергал, крутил и сжимал ее соски пальцами. Жгучая боль от глубоких ранок была такой интенсивной, что она просто лежала, с шумом втягивая носом воздух. Вот ты ей сиськи раздербанил. Будто красное молоко капает. Хахахахахаха, ага, я попробовал оторвать их нахрен, но они крепко к ней прилеплены. Не повезло. Хаха. Придется тебе довольствоваться двумя горошинами на гладильной доске. Они ржали, а она не могла пошевелиться. Ее глаза были выпучены от жгучей боли. Будто ей оторвали руки и ноги. Ей явно нравится на звезды смотреть. Глянь, как она на них уставилась. Наверное, у нее большой опыт в этом деле. Ага, хахахахаха. Думаю, она на них слишком долго смотрит. Он хватает ее за лодыжки, скрещивает их и переворачивает ее на живот. Она издает глухой стон, когда ее руки перекручиваются и в запястья впиваются наручники. Хочу ее за эту круглую задницу потискать. Он крепко хватает ее за ягодицы и с силой раздвигает их. Пиздец, как меня ее жопа возбуждает. Гарри поднялся и отстегнул наручники от кустов. Давай-ка поднимем сучку. Они взяли ее под руки с каждой стороны и, резко дернув, посадили. Она подняла голову на мгновение, вскрикнув, и снова опустила. Давай, сучка, поднимайся. Они тянули ее, дергали, но ее ноги подкашивались и она висла на них. Ее ноги скребли по грязи. Голову швыряло из стороны в сторону от пульсирующей боли и безмолвных криков. Подтащив ее к дереву, они прислонили ее к нему. Бля, она прям как кукла тряпичная. Стой, сука, ровно. Ее хлещут по щекам, прижимая к дереву. Сучок вгрызается в ее плоть. Так-то лучше. Фред поддерживал ее, наваливаясь на живот и прижимая к дереву, а Гарри приковал ее руки к лодыжкам. Они разглядывали ее, распластанную по стволу дереву, согнутую под прямым углом и с подкашивающимися ногами. Не слишком привлекательное зрелище. Ее просто-таки согнуло от счастья. Блин, посмотри на эти сиськи. Висят как пара мешков. Выглядит как корова, это да. Ну так подои ее. Фред подергал ее за груди. Оба заходились от смеха. Сюда ее поверни, чтобы я мог с ее спины грязь стереть. Не хочу форму испачкать. Фред встал перед ней и поддерживал, обхватив за спину руками. При этом он щупал ее за грудь и подталкивал в сторону Гарри. Тот стер с ее ягодиц грязь ее же юбкой. Фред прижал ее к себе сильнее, крепко держа за грудь, а Гарри смазал слизью, вытекавшей из ее щели, свой член, после чего медленно ввел его между ее ягодиц, пока тот не уперся в анальное отверстие. Введя член наполовину, он остановился, чтобы намотать на кулаки пряди ее волос. Фред толкал ее ему навстречу, а он, с силой потянув ее за волосы, вогнал член в ее зад. Она захрипела, и ее ноги начали подкашиваться, и Фред отпустил ее грудь и покрепче ухватил за талию. Гарри тянул ее за волосы и глубоко вгонял свой член в ее зад. Ее тело было согнуто под острым углом, голова запрокинута, затылок упирается в основание шеи. Она висела на руках Фреда и на члене Гарри. И чем жестче Гарри вгонял член в ее анус, чем сильнее он тянул за пряди ее волос, тем больнее наручники впивались в запястья и лодыжки. И уже невозможно было выносить агонию, боль и жуткую борьбу за глоток воздуха, поскольку ее голова все больше оттягивалась назад с каждым толчком члена. Кончив, Гарри так и продолжал крепко держать ее за волосы, засунув член на всю длину. Несколько секунд он так простоял, а потом сказал Фреду, чтобы тот ее отпустил. Фред отошел назад, и она соскользнула с члена Гарри и сложилась эмбрионом, все еще в наручниках и с кляпом во рту. Она чуть не захлебнулась, когда воздух устремился потоком в ее горло. Она отворачивалась от грязи, стараясь не захлебнуться потоком врывающегося в легкие воздуха, а ее голова дрожала от паники. Ее тело пыталось выпрямиться так, чтобы воздух мог свободно поступать в легкие, но наручники не давали ей этого сделать и воздух поступал большими, раздирающими горло порциями. Ощущения были такие, будто воздуху надо было сначала прорваться через преграду ее лица и головы, чтобы потом разорвать ей грудь, а затем, когда у воздуха это не получалось, он вырывался обратно в горло, где уже напирала следующая порция воздуха, запихивая его обратно. И она проглатывала этот воздух, чувствуя, будто ее кишки намотались на позвоночник, и огромные порции воздуха вписывались в легкие, а следующие за ними удерживали его там. Все больше и больше воздуха поступало в ее легкие, и она постепенно отдышалась, и паника удушья отступила. Обжигающая боль проложила путь к ее сознанию на волне их хохота.