Комната

Интерьер здания напомнил ему о суде. Он не мог объяснить, по какой именно причине. Возможно, дело было в мраморной облицовке длинных коридоров или в том, как разносились по этим коридорам звуки их шагов, а может, этому способствовали высокие потолки и массивные деревянные двери. В любом случае, неважно было, что именно напомнило ему о здании суда, – главное, ему нравилось то, что он чувствовал. И с каждым щелчком каблуков по мрамору поток чувств усиливался. Он наслаждался воспоминаниями о том, что чувствовал, впервые попав в здание суда, о пронизавшем его до костей холоде, о том, как его таскали повсюду, словно пса на поводке, вынуждая угодничать перед каждым в зале суда – даже перед тем придурком, который называл себя его адвокатом, а потом отвернулся от него и даже пальцем не пошевелил, чтобы его защитить. Ему хотелось навсегда запомнить этот день. День, когда он стоял перед судьей в качестве обвиняемого, абсолютно беззащитный перед судебным беспределом. Сраные копы внаглую врали, а этот мудак, его защитник, только задницу судье целовал, вот и все. Ох, как же ему хотелось, чтобы их задницы вечно горели в аду. Как же ему хотелось медленно – дюйм за дюймом – содрать с них кожу, наслаждаясь их воплями, а потом оторвать им яйца. Сколько раз он сжимал зубы от злости так, что казалось, вот-вот треснет челюсть. Сколько раз он сжимал кулаки так, что казалось, пальцы вот-вот проткнут его ладонь. Даже сейчас он услышал, как захрустела его челюсть и побелели костяшки пальцев, сжатых в кулаки, когда спазм ярости пробежал по телу. Но в этот раз все было по-другому. Вот уж без сомнений. Мрамор был таким же холодным, потолки такими же высокими, а двери такими же тяжелыми и массивными, но в этот раз вместе с гневом и горечью в его теле ощущалась прекрасная теплота. Все теперь было по-другому. Огромная разница. Он больше не являлся неизвестным, незначительным, бессильным никем, человечком, над которым издевались тупицы-садисты и безликий закон. Теперь он был кем-то. Кем-то, с кем нужно было считаться. Просто вышвырнуть со службы этих двух ублюдков-полицейских было недостаточно. Это только начало. Он собирался потрясти государство до самых его основ, и на этом он не остановится! Он будет бороться до самой смерти, если потребуется. Весь мир увидит, насколько гнилая и коррумпированная их система. Даже если Стейси и Дон решат прекратить борьбу, он ее продолжит один. Он никогда не прекратит борьбу. Никогда.

Пришли. Он кивнул и вошел в комнату слушаний. Дон придержал ему дверь. Они прошли к первому ряду и сели. Он оглядел столы, стулья, представителей прессы и ТВ и остальную публику. Помня о своем первом визите в зал суда, он наслаждался атмосферой, присутствующей в зале сейчас. Он знал всех тех, кто собрался здесь, чтобы увидеть и услышать его. Он был причиной этих слушаний. Все камеры будут сфокусированы на нем. И глаза всех присутствующих. Он знал, что, кивая в ответ на вопрос, новостей не сделаешь. Он также знал, что народ по всей стране, а не только присутствовавшие здесь и сейчас люди, симпатизировал ему и понимал, что он собирается сделать. Он осознавал, что сделает то, что хотели бы сделать миллионы. То, о чем мечтали и на что молились миллионы, происходит прямо сейчас, и он тому причина. Он не просто собирался атаковать мэрию – он собирался сжечь ее дотла.

Дон и Стейси вынимали бумаги и фотографии из своих атташе-кейсов, сортировали их и раскладывали на столах, но он едва обратил на это внимание, чувствуя спиной благожелательные, поддерживающие взгляды своих сторонников в зале. Звук голосов сливался в одобрительный гул. Когда бумаги были разложены в удобном порядке, Стейси поинтересовался его самочувствием.

Все чудесно. Просто замечательно.

Хорошо. Как-то даже не верится, что мы действительно здесь.

В общем, так оно и есть, но вот что я тебе скажу, Стейси, – ощущения потрясающие. Я никогда в жизни даже наполовину – нет, даже на одну десятую – не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Описать не могу, насколько мне хорошо.

Стейси Лори улыбнулся и похлопал его по спине. Представляю. Это была долгая и трудная борьба, особенно для тебя (он слегка пожал плечами), но мы наконец пришли к реальным результатам. Благодаря этой кампании мы добились многого, но это слушание даст нам возможность добраться до самого основания, до сердцевины всей системы. И это отнюдь не конец, а только лишь начало еще одной фазы кампании.

Что ж, Стейси, я готов. Готов и могу. Ничто меня не остановит.

В зал вошли сенаторы, и они, улыбнувшись друг другу, повернулись в их сторону.