Кольцо миров (СИ)

Услышь она со стороны саму себя – приняла бы за бродячую шарлатанку, которая хочет получить миску супа. Еще и в грязной рваной одежде!

Трактирщик глубоко вздохнул и молча развернул кошель. Попробовал на зуб крону и слегка поморщился, оглядывая ее вновь.

Йеннифэр это бесило. Так бесило, что в запястьях зудело.

– Не знаю я таких монет, – он недоверчиво осмотрел крону и бросил ее обратно в кошель. – У меня гостиница, а не приют, – трактирщик поднял на Йеннифэр пронзительно-синие глаза. – Ни твои лекарства, ни помощь здесь никому не нужны – хвала Бхалле, целителей у нас и без таких чужаков хватает, и хатран берегут нас. Твоих денег, женщина, хватит разве что на самогон да на туесок грибов с квашеной капустой. Погрейся, выпей – и уходи. Нищие мне здесь ни к чему.

«Нищие?!»

Йеннифэр казалось, что ее гнев только и ждет того, чтобы выплеснуться на кого-нибудь. Или на что-нибудь. Она чувствовала себя униженной, злой, голодной и очень усталой.

Последней каплей стало то, что в ее мире счел бы небезопасным почти любой мужчина, зная, что перед ним чародейка. Йеннифэр не видела, как один из воинов-рашеми, сыто улыбаясь, поднялся из-за стола и подошел ближе.

Зато почувствовала, как он от души и крепко шлепнул ее по заду, слегка сжав ягодицу.

Ледяная ярость, убийственная и затмевающая все, повисла перед глазами Йеннифэр мутной пеленой.

«Нас все равно выдворяют отсюда. Так что изменится?!»

– Цири! – крикнула она ей, сохраняя преувеличенно равнодушный тон. – Забери еду, будь добра.

Цири выбралась из-за стола возле жаровни – за туеском и неожиданно большим пузырем мутной самогонки. Покосилась на воина, который улыбался Йеннифэр и рыкнул хозяину трактира:

– Налей еще медовухи, Юрий! Глотку сушит!

Йеннифэр выдохнула. Оправила изящным движением крутые черные локоны. Дождалась, когда хозяин «Дерева Бхаллы» поставит перед воином глиняную кружку, доверху наполненную плотной темно-янтарной медовухой.

А потом ловко схватила ее и с наслаждением вылила на голову бородатому рашеми, с удовольствием наблюдая за тем, как меняется от злости выражение его лица. Цири отрывисто выдохнула, воспользовавшись моментом, чтобы убрать подальше еду.

Воин в ярости замахнулся кулаком на Йеннифэр. Свистнул меч, доставаемый из ножен – Цири налетела на него, как шипящая кошка, изо всех сил ударила мыском сапога под колено, а потом огрела оголовьем клинка в висок. Воин зашатался, но не упал. Цири развернулась, плавно, быстро, переходя в оборонительную стойку. Еще несколько рашеми поднялось из-за столов, глядя на клинок разгневанно и холодно.

Драку в зачатке пресек хозяин гостиницы. Юрий грохнул тяжеленным кулаком по столешнице и рявкнул так, что стены задрожали:

– Тихо!

Повисла звенящая тишина. Только потрескивал огонь в жаровне.

– Ты и твоя шайка, – старый воин в ярости посмотрел на чародейку. – Убирайтесь из моего дома и из города! – он сжал второй кулак и проговорил очень тихо и очень весомо. – Вы обнажили меч там, где дают еду и кров. Не была б ты чужеземкой, сознавшейся в том, что не знаешь нашей страны – я бы немедля пошел к хатран. Говорю по-хорошему: и тебе, дева, и тебе, женщина, и вам обоим! – он указал на Мелькора и Майрона. – Убирайтесь из Иммилмара! Здесь не место чужим, которые не чтят наших обычаев.

Йеннифэр чуть не завопила от ярости, когда мертвую тишину прорезал единственный звук, ставший вершиной ее унижения: медленные и отчетливые аплодисменты Майрона, кисло смотревшего на нее и Цири.

Насвистывая себе под нос дурацкую мелодию, Джарлакс блуждал по ночным улицам, как дворовый кот. В отличие от людей и большинства эльфийских сородичей, он-то в темноте видел прекрасно, как любой дроу, и ночь была для его замысла истинным благом.

Замысел был прост и подозрительно напоминал то, на чем он погорел в жизни не один раз. Не от кого ждать помощи? Остался в одиночестве и без денег? Кажется, что жизнь кончена, и из нее пропал щекочущий, прекрасный дух авантюризма и динамики?

Сопри что-нибудь.

Что до тех бедолаг, которые лишились имущества – к ним сочувствия Джарлакс не питал, поскольку каждый выживал, как мог. Кроме того, в этот раз ему было нужно немного. Всего-то украсть какое-нибудь тряпье, чтобы согреться (особенно – сапоги!), и немного денег. А потом залечь в местных трущобах, отоспаться денек и слинять из этого города, пока никто не начал его искать.