Кольцо из фольги

Так что я продолжаю рассказывать о том, что сохранилось именно в моей памяти. Как художественную литературу – рассказ, притчу, в которой все персонажи лишь условно списаны с реальности. В них нет буквальной исторической правды, я не хочу ее знать. Хочу после своей смерти улыбаться в гробу, как дед Самвел, зная, что принял всех, кого должен был, и не принял посторонних.

Однажды во время очередного спора мама напомнила бабушке о Мадине. Мама, кажется, уговаривала бабушку переехать в Москву, а та убеждала ее вернуться в село.

– Сюда не возвращаются. Никто, – чуть ли не кричала мама. – Если тебя выбрасывают, ты становишься никем. Я приезжаю. На меня по-прежнему смотрят, будто я кого-нибудь прямо сейчас зарежу. Ты хоть можешь себе представить, каково мне ходить по этим улицам? Сколько гадостей, оскорблений и проклятий я слышу за своей спиной? А если бы не ты? Что бы со мной тогда было? Разве бы мне позволили так просто уехать и уж тем более вернуться? Ты видишь счастье, я – горе. Сколько судеб переломало это село? Просто так, ни за что?

– Разве в городе не так?

– Да, и в городе так. Но всегда можно переехать в другой район, где до тебя никому не будет дела. А здесь… Ты всегда останешься в ответе за то, чего даже не совершила. Осудят без суда и следствия. Изгонят, вычеркнут из жизни.

– Нет, ты не права. Никто просто так не станет огульно осуждать, – твердила бабушка. – Да, существуют традиции, устои, и мы должны им подчиняться, раз живем здесь. Это ведь нормально. Везде люди разные. Но ты сама виновата в том, что тебе пришлось уехать. Хотя бы научилась держать язык за зубами.

– А как же Мадина? Она-то умела это делать! Была покорной осетинской девушкой, мечтавшей о свадьбе, семейной жизни. За что с ней так? Или ты забыла? – закричала мама.

– Это совсем ни при чем, – отмахнулась бабушка.

– Нет, все при чем. Девочкам рассказывают обо мне как о женщине, опозорившей род. И пальцем показывают. На Машу, твою внучку, эта тень тоже ложится, хотя вообще не ее вина, что у людей случился диссонанс в головах. Тебя любят, ты уважаемый житель села, и твою внучку тоже должны любить безусловно. Но когда появляюсь я, ее вдруг начинают воспринимать как мою дочь, а значит, лучше держаться от нее подальше. Маша говорила – когда я приезжаю, с ней никто не хочет сидеть за одной партой, а подружки не зовут играть во двор. Стоит мне уехать – так сразу все налаживается. Маша умная, талантливая, красивая – полная моя противоположность. И ей учителя в качестве похвалы говорят, что она, возможно, даже сможет выйти замуж! Да я бы уже школу разнесла, если бы мне такое сказали! А Маша радуется, старается угодить, соответствовать. Вон сколько салфеток навязала. Я ее не узнаю – смотрит в пол и убегает. Разве ты такую судьбу для нее хочешь? Здесь ей оставаться? А когда она повзрослеет? Все сразу же меня вспомнят и будут ждать того же от Маши – сбежит, опозорит… Или выйдет замуж, и ее будут держать в роли прислуги, чтобы расплачивалась за мои грехи. Про твои достижения вспомнят в последнюю очередь. Ты способна ее защитить, уберечь от этого? Нет. Ты хоть и уважаемая женщина, но не мужчина. В Москве она сможет жить той жизнью, которую сама выберет.

– Ты тоже жила той жизнью, которую выбрала, – заметила бабушка. – Тебе это принесло счастье?

– Она не повторит мою судьбу и твою тоже. Ничью. Я хочу ей дать ее собственную жизнь, лишенную всякой памяти. Стереть все прошлое и дать только будущее, – заявила мама.

– Ты все равно не сможешь это сделать, – тихо сказала бабушка. – Именно потому, что Маша – не ты. Она привязана к этому месту, ей нравится делать то, что всегда раздражало тебя. Она создана для семьи, для брака, а ты нет. И она не забудет эту жизнь, село, сколько бы ты ни пыталась перечеркнуть эти воспоминания.

Бабушка оказалась права. Забыть я не могу и, главное, не хочу. Вся моя жизнь на этом выстроена.

– А если с ней поступят так же, как с Мадиной? Ты об этом подумала? – воскликнула мама.

Об этом случае судачили не только в нашем селе, но и далеко за его пределами. Спустя много лет искали правых и виноватых. История, как водится, обрастала подробностями и деталями. Бабушка, знавшая правду, никогда мне про Мадину не рассказывала, хотя я спрашивала. Матери моих подружек нет-нет да напоминали, что нельзя то, нельзя это. «Ты же не хочешь, чтобы с тобой произошло то, что с Мадиной!» Бабушка, когда я допытывалась, что такого страшного произошло с Мадиной, мрачнела и не могла взять карандаш – рука начинала трястись. Только теперь я понимаю – от гнева и ощущения несправедливости, от того, что чувствовала за собой вину. Не защитила, не пошла до конца, не предусмотрела.

Историю рассказала мама, а детали, услышанные в детстве, сами всплыли в памяти.