Кольцо из фольги

Спустя еще некоторое время ко мне на встречу пришла женщина, которая назвалась сестрой, тоже троюродной. Опять же, рассказала достоверную историю. Сообщила, что есть еще родственники, которым я могу написать, связаться с ними. У меня не было сомнений, что обе женщины говорят правду. Но в свои сорок пять лет я оказалась не готова к родственным связям, дружить семьями и домами. До этого я жила без сестер и братьев. Без племянников, дядей и тетей. Да, еще лет двадцать назад я бы прыгала до потолка от счастья, если бы у меня вдруг появились родственники, кровные. В сорок пять сложно восстанавливать родственные связи и уж тем более слушать истории о своей семье, состоящей из двух человек – бабушки и мамы. У меня уже сложилась своя история, свои легенды и мифы, в которые я поверила. В моей памяти не осталось никого, кроме бабушки, хотя, как выяснилось, у нее были и младшая сестра, и младший брат. И бабушка, приезжая в Москву, навещала всех племянников. Мне она про них никогда не рассказывала. Почему? Наверное, на то были причины, как и у моей мамы нашлись основания отрубить все родственные связи.

И уж тем более я оказалась не готова «узнавать правду» про маму. Ничего нового. Да, фантазерка, да, может устроить скандал или повести себя так, как не принято. Может обидеть походя. Наговорить гадостей, а потом этого не помнить. Да, у нее нет подруг. Она живет одна и совершенно не страдает от одиночества. Но она моя мама, и я верю, что она добрый, искренний человек. Всегда кидалась на помощь, защищала. Да, с чудинкой, так до сих пор с чудинкой. Я не знала, сообщать ли ей про объявившихся родственников или нет. Потом решила, что обязана.

– Ты не хочешь с ними поговорить? – спросила я.

– Нет. Иначе зачем я столько раз меняла номер телефона? – ответила мама. – Как они вообще тебя нашли?

– По книгам, биография есть в Википедии…

– Да, была бы ты продавщицей в магазине, они бы тобой не интересовались, – хмыкнула мама. – Вот почему нельзя отделять художественную литературу от реальности? Что им было нужно?

– Ну почему ты так плохо думаешь о людях? Ничего не нужно. Может, они действительно хотели восстановить родственную связь?

– Может… – ответила мама. – Знаешь, мне было очень тяжело. Бабушку все любили, обожали, ей были рады всегда. Я же считалась изгоем. И никто ни разу не спросил у меня, о чем я думаю, что творится в моей душе. Мне не с кем было даже поговорить. Я выживала, работала, чтобы обеспечить тебя и бабушку. Все мысли об одном – достать, заработать, прокормить, дать вам все необходимое. Так что не стоит меня винить в том, что я оборвала все связи. У меня не оставалось на них ни сил, ни времени, ни желания. А теперь эти люди появились и будут перемывать мне кости, рассказывая, какой я была в молодости.

Мама говорила горько, с болью в голосе.

– Ну ты уже столько придумала про себя, а я домыслила в книгах, что меня вряд ли можно удивить. Только скажи честно. Не появится ли однажды на встрече мужчина, который скажет: «Ну здравствуй, доча. Я твой папка»? Вот тогда я точно со стула упаду, – рассмеялась я.

– Ну, всякое может быть, – хохотнула мама и, кажется, готова была рассказать мне еще одну невероятную историю из своей жизни.

Мне семью дал муж. Я, как и положено осетинской девушке, стала частью его семьи, в которой у меня появились и племянницы любой степени родства, и пасынок, и сваты. Даже внуки – пусть не родные по крови, но близкие. Я их вижу, каждый день спрашиваю про их здоровье… Они приезжают. Мои дети знают, что их трое – два брата и сестра. Они близки в той мере, в которой это возможно. Сын и дочь знают, что они уже тетя и дядя, и заботятся о племянниках. Знают, что у них есть двоюродные сестры. Я надеюсь, что они никогда не потеряются и останутся семьей.

– Вы напишете ей? – спросила меня вторая появившаяся троюродная сестра, имея в виду еще одну дальнюю родственницу.

– Нет. Поймите меня правильно. У меня никогда никого не было. И вдруг в сорок пять лет я обретаю сестру, да еще и не одну. Мне нужно это осознать.

Я подумала, что точно не готова менять свою память, узнавая подробности давно минувших дней. Один раз я уже это делала, поехав в село, где жила бабушка, и увидев незнакомые дороги, высокие заборы и наглухо закрытые ворота…

Поделиться этой историей с появившейся родственницей я не могла. Но сомневалась, правильное ли решение приняла. А вдруг я не права и это мой шанс обрести собственную семью, узнать правду о прошлом, получить ту почву под ногами, которой была лишена: защиту родственного клана, большой семьи, которая всегда стоит за спиной и не даст в обиду – все те пресловутые скрепы, на которых я выросла, воспитываясь в северокавказском селе. У мамы – своя история, судьба, заставившая ее отказаться от всех родственников и лишить их меня. По какой причине? Наверное, это уже не важно. Это был ее выбор. А вдруг у меня все сложится иначе?