Колониальный рефлекс

– Что случилось? – спросила я слабым голосом, понимая, что ответ будет страшным.

– Я болела. Долго… Мои родители совсем отчаялись, когда им предложили экспериментальное лечение. Не было альтернативы, и они согласились. Сначала мы сдавали множество анализов и тестов в их центре на материке, потом нас привезли сюда. Лечение подействовало. Это было чудо, – она горько усмехнулась. – Мы не могли поверить. Не прошло и полугода, а все тесты стали отрицательными. Если бы они только отпустили нас тогда… – Эм замолчала, шмыгнув носом, и сползла вниз там же, где стояла, облокотившись о стену. Я молча села рядом.

– По условиям мы должны были прожить здесь еще год, прежде чем возвращаться в мир. Обязательный непреложный пункт в договоре. Да мы и не имели ничего против. После всего, что я пережила в многочисленных больницах, в тот момент наступил просто рай. Будто сказочные каникулы. Мама наконец смогла возобновить работу и вернулась к своей диссертации, а папа получил контрактную должность в центре по своей специальности. Здесь жили и другие семьи, дети… мои друзья. Ситуации у каждого были разные, но всех нас объединяло то, что мы знали, какое счастье, получить второй шанс. Новая жизнь. Никто не поймет, что это значит, если не пройдет через подобное. – Она махнула рукой, отрезав в один момент все эмоции, которые до этого завладели ей.

Я чувствовала, какие тяжелые воспоминания охватили девушку рядом со мной. Понимала, что маска, которую она снова надела на себя, хрупка, как хрустальное стекло. Я осторожно накрыла ее руку своей, пытаясь выказать участие и хоть немного облегчить очередное переживание ею трагедии. Она вздрогнула, но не оттолкнула меня.

– Расскажи мне, что произошло? – тихо повторила я.

Глава 20

– Первой заболела моя подруга. Мы гуляли вместе в лесу недалеко отсюда. Она внезапно схватилась за голову, упала на землю и начала кричать. Я была напугана, не знала, что делать. Пыталась поднять ее, чтобы отвести домой, но она сопротивлялась. Я видела, как ей больно, поэтому побежала позвать на помощь, и ее забрали в больницу. В этот же день заболел еще соседский мальчик. Объявили карантин. Один за другим заболевали испытуемые, и нас изолировали, но эти меры не помогли. Вирус все равно распространился. В зоне поражения оказались все. Сначала проявлялись невыносимые головные боли, ригидность мышц, температура тела больше 40 градусов, лихорадка, рвота, потом кома. Инфицированный либо умирал, либо менялся.

– Что это за болезнь? – я не смогла сдержать дрожь в голосе, представляя масштабность трагедии.

– Агрессивная форма менингита, вызванная мутировавшим грамотрицательным диплококком.

– Диплококк… – я почувствовала, что нахожусь на пороге страшного открытия. Озноб прокатился по моему телу. – Ты назвала падальщиков диплоками! – меня охватила паника. В ужасе я увидела, что она утвердительно кивнула.

Я в потрясении схватилась за голову и откинулась назад, прислонившись к двери.

– Но ты не заболела? – выдохнула я, с состраданием покосившись на замершую девушку.

– Заболели все, – отчеканила она.

– Но ты не диплок… – неуверенно заметила я.

– Нет, – подтвердила она, снова став немногословной.

– Ты заболела, не умерла и не стала диплоком. Но перед этим сказала, что есть только два варианта исхода, – я запуталась, поэтому намеренно подталкивала ее к откровенности, отбросив вежливость.

– Не знаю, почему так произошло, но я выжила, – со злобой воскликнула она.

– Есть еще такие же?

– Я знала только двоих.

– Где они? – настаивала я.

– Эр умер. Его убил другой выживший, Кай. И он за это заплатит, – с ненавистью прошептала она.

– А где он сейчас?

– Внизу.

– В смысле?

– Под землей с диплоками.

– Как это? Они вместе? – удивилась я.

– Очень даже, – хмыкнула она.

– Если вы болели, но выздоровели, скорее всего, вы носители антидота… – озвучила я свою догадку.

– Да что ты, кэп, – съязвила Эм.

– Ты не думала, что, может быть, падальщикам, то есть диплокам, еще можно помочь? – попробовала я убедить ее, не обращая внимание на язвительность.

– Конечно, думала! – в возмущении презрительно бросила девушка. – И не только думала, а изучала медицинскую литературу, записи, оставшиеся с того времени. Я даже сделала вскрытие диплока. Это только подтвердило сведения, что изменения мозга необратимы: гиппокамп атрофирован, передний мозг выглядит ужасно. Результаты биопсии вообще ни на что, ранее изученное человечеством, не похожи.

– Ты сама вскрыла тело?! – удивилась я, пометив себе, спросить позже, что такое гиппокамп.

– Что мне оставалось?! – раздраженно буркнула она, сложив руки на груди в агрессивной позе. – К тому же вскрытие – не самая сложная процедура.

– Ну… не каждый знает, что тут делать… – растерялась я.