Колодцы знойных долин

Они вышли из школы и, обходя лужи, направились в поселок. На улице было еще довольно светло. Поселок готовился к ноябрьским праздникам, на стенах домов вывешивали красочные транспаранты. Группа мальчишек бежала за Наби, рысившим на Каракуине, укрытом длинной теплой попоной. На холме стояли Жумаш и Сагингали и наблюдали за выездкой Наби. Скакуна готовили к первой в истории Маката байге. Увидев мать, Наби отпустил было чуть поводья, но Жумаш негромким окриком заставил его придержать коня и перевести на рысь. Санди с недовольным видом проследила, как сын завернул за холм. Ей вовсе не хотелось, чтобы Наби садился на Каракуина, но отказать в просьбе Жумашу тоже не могла, боясь, что тот обойдется с ней резко. И теперь каждый раз, когда видела сына верхом, сердцем Санди овладевала тревога. Она взглянула на сумрачное лицо Хамзы и не решилась заговорить. Впереди из-за кузницы выехал всадник с мальчиком лет семи, сидящим у него за спиной, и придержал поводья рядом с Акжи-гитом, ожидавшим Хамзу и Санди.

— Это же Боранбай! — Санди остановилась как вкопанная. — Тот самый, который поссорил Махамбета с Амиром!..

— Какими ветрами, аксакал? — Акжигит тем временем почтительно взял коня за чембур. — Как в Саркуле? Что нового?

— Вымерла половина народа, вот что нового на твоей родине! — сердито ответил старик.

— Постойте, аксакал! — остановил его подошедший Хамза. — Вы думаете — нам жилось сладко?

Боранбай посмотрел на Хамзу пристальным взглядом, потом обернулся к Санди.

— А ты, дочь Оспана, говорят, в большом почете у Советской власти? — Он усмехнулся. — Оно видно — разучилась здороваться с людьми.

— С чем пожаловал? — справился Хамза.

— Ну, это мое дело. — Боранбай тронул саврасого.

— Ты не юли! — повысил голос Хамза. — Не перед кем-нибудь стоишь, чтобы уйти, сказав такие слова.

Боранбай посмотрел поверх его головы.

— Услышал, что затеваете байгу, — ответил он, натянуто улыбаясь. — Решил посмотреть на Каракуина. Давно не видел настоящего скакуна.

— Так бы и сказал, — облегченно вздохнул Акжигит. — А скачет, знаете, сын Санди.

Боранбай обернулся к ней:

— А я ехал к тебе, дочь Оспана.

Старик вытащил из кармана роговую табакерку и неторопливым движением положил под язык щепотку табаку. Хамза хмуро следил за ним.

— Мальчика-то спустите с седла, — с каким-то нетерпением сказала Санди. — Какой он грязный! И голоден, наверное.

— А тебе-то что? — огрызнулся старик, хотя его дело к Санди как раз и касалось судьбы этого мальчика.

— Давайте, давайте! — Санди сняла мальчика с седла, вытерла ему нос платком, одернула рваную куртку.

Невдалеке у барака Сагингали ссадил с Каракуина Наби и увел коня. Наби подбежал к матери.

— Как тебя зовут? — справилась Санди у мальчика.

— Адай.

— Хорошее имя. Вот познакомься — это Наби.

— По имени отца назвали, — подал голос Боранбай. Санди вопросительно взглянула на старика.

— Адайбека сын, — пояснил старик. — Мир праху его.

— Что?! — Санди растерянно оглянулась на Хамзу.

— Ну и ну! — воскликнул Акжигит. — Ты, старик, не завираешься по привычке?

— А что мне вас обманывать? Точнее, он сын Калимы и Амира. — Он плюнул длинной зеленой струей. — Потаскухой была токал Адайбека. Спала с табунщиком.

— Сын Амира?! — Санди с изумлением уставилась на старика, потом перевела взгляд на мальчика. Теперь мальчик и вправду показался похожим на Амира. Знакомый пронзительный взгляд исподлобья, широкие черные брови сходятся на переносице, длинные руки. Когда Наби стал с ним рядом, Санди показалось: она видит далекое детство — Махамбета и Амира. Мальчики были одинакового роста, высокие не по годам. Только одеты по-разному, и один чисто вымытый, а другой — грязный, покрытый пылью.

— После конфискации и голода, сами знаете, лишний едок везде в тягость, — продолжал Боранбай, — Как узнали, что я еду в Макат, попросили взять его с собой и определить в детдом.

— А где Калима? — тихо спросила Санди.

— Аллах ее знает. Ушла через год, как убили мужа. Сына ей не отдали. Держи коржун. — Старик протянул Санди войлочную суму. — Здесь мука. Байбише Адайбека передала. — Он усмехнулся, взглянув на Адая. — Ишь, как смотрит! Волчонок.

Санди подтолкнула детей:

— Идите, дети, домой.

— Еще что у вас, аксакал? — справился Хамза.

— Вот и все мои дела, — сказал старик, сходя с коня. Он подтянул подпругу, расправил седельную подушку и снова взобрался на коня. — В самом деле, почему бы мне не посмотреть вашу байгу? Один конь. Придет победителем. Хочу посмотреть на вашу радость, когда увидите, что единственный скакун выходит на финиш первым.

— Пусти своего коня, — сдержанно, холодным тоном предложил Хамза.

— Не осталось скакунов. Всех забрали. Сперва белые, а потом красные. А вы и впредь поступайте так: пускайте одного скакуна, — Боранбай рассмеялся своей шутке. — Всегда будете первыми.

Акжигит подскочил к нему:

— А ну слазь!

Оставь его. — Хамза остановил Акжигита. Они снова двинулись к баракам.