Коллапсис

– Эта часть нашей политики. Мы предоставляем им чувство свободы, пускай и мнимой. Это чувство благоприятствует выздоровлению. Нет ничего ужаснее ощущения давящих четырёх стен. Но давая пациентам свободу, мы должны осознавать всю тяжесть ответственности. Именно поэтому, как вы заметили, у нас такое количество охраны. Чтобы вовремя замять «казусы». Поломка системы недопустима в наших надёжных чертогах. Что касается шоковой терапии, то она применяется далеко не ко всем пациентам, и только в крайнем случае. Ваш брат на данный момент не входит в эти крайние случаи.

– Тем не менее я считаю, что смогу давать ему таблетки и сам, дома.

– Давайте, мы устроим вам свидание, вы давно общались с Эриком?

– Неделю назад.

Главврач кивнул и нажал на кнопку спикерфона на телефоне.

– Мистер Питерс, пускай Эрика Делроя приведут в зал свиданий. С ним хочет увидеться брат.

Эрика ввели так, будто он был заключённым, а не пациентом. Даже на диван опустили силком, надавив на плечо. Он исподлобья смотрел на Никка, как на злейшего врага.

– Эрик, я хочу забрать тебя домой.

– Правда? С чего это вдруг? Совесть заговорила? – процедил, огрызнувшись, сквозь зубы Эрик.

– Я думаю, что совершил ошибку.

– Ошибку? Ошибку? – гневно вскричал Делрой, и лицо его побагровело от вспышки ярости. – Ошибка здесь ты! Ты единственная ошибка природы, если бы тебя не было, всё могло бы сложиться по-другому! Ты всегда ненавидел меня в глубине души! Стоило родителям умереть, как ты упёк меня в психушку! Сбагрил меня! Избавился от обузы! – Эрик подскочил, медперсонал хотел кинуться к нему, но стоящей в дверях Гилмор покачал головой, не позволив прервать забавное представление.

Никка душили слёзы, невыплаканным комом вставшие поперёк горла, не позволяющие произнести ни слова.

– Думаешь, я не помню? – Эрик наступал, на выпученные глаза спадали отросшие светло-русые завивающиеся кудри, до которых ему сейчас не было дело, его трясло, и при следующих словах он брызнул слюной в лицо брата: – Ты всегда считал меня обузой. Говорил, что родители носятся со мной как с писаной торбой! Говорил, что если семью представить в виде человека, то я ваш геморрой! Ты обвинил меня в смерти родителей!

Никк попытался возразить, отрицательно качнув головой, но под экспрессией брата, вылившейся в истерику, пристыженно потупил взор.

– Ты сказал, что из-за меня они потащились в тот магазин! Что из-за меня их застрелили!

Никку нечем было ответить, сейчас ему казалось, что в помещении непозволительно много посторонних лиц, ставших зрителями трагикомедии, слова к которой он забыл. А монолог брата доносился обрывками порванных кадров. Но Эрик успокоился так же внезапно, как завёлся, качнулся назад и попятился, устремив мечтательный взгляд вдаль.

– Только ей я и нужен, только она меня и понимает.

– Она? – дрогнувшим голосом переспросил Никк, смотря на брата, как на божественное провиденье.

Эрик сразу успокоился, опустил плечи, глаза забегали по комнате, словно ища что-то очень важное. Он опустился на колени рядом с диваном и, прикрыв рот ладонью, чтобы не услышали посторонние, тихо заговорил.

– Ангел. Она здесь живёт. У неё крылья, как будто бы из крови. Она очень несчастна. Ей хочется спать, но она не может, потому что ангелы не спят.

Впервые за всю свою жизнь Никк заплакал, даже на похоронах родителей он не позволил себе и скупой слезинки, но сейчас, плюнув на всю свою гордость, Делрой горько зарыдал, спрятав лицо в ладони. И он поднял взгляд на стоящего в дверях Клиффорда, соболезнующего, качнувшего головой – он и сам всё видит.

Никк ушёл и нашёл в себе силы вернуться только через две недели. Но никто не пришёл. Сначала Ник решил, что Эрик не желает его видеть. Он приходил каждый день, и каждый чёртов день смотрел на пустующее кресло. На десятый день он узнал, что Эрика не приводят по распоряжению Клиффорда Гилмора.

А когда Делрой ворвался в кабинет главврача без церемоний, потребовав объяснений, мужчина развёл руками.

– Боюсь, у вашего брата развилось шизоаффективное расстройство, такое бывает при маниакально-депрессивном психозе. Мы изолировали его от остальных пациентов на этаже для буйных больных. Я не могу устроить для вас встречи, для блага же пациента. Но уверяю, как только он перестанет буйствовать, мы сообщим вам.

Они не сообщили. Прошёл месяц, но никто не звонил. Когда пытался выйти на связь сам Никк, связь внезапно прерывалась, точнее, на той стороне просто скидывали трубку. И сейчас он приехал в последний раз. Встал посреди лужайки во время прогулки больных напротив надписи клиники «Медитокс». Достал из кармана лезвие бритвы и, демонстративно вытянув руку на обозрение всей клиники, под возбуждённый хохот сумасшедших, указывающих на него пальцем, перерезал себе вены.

Глава 2, у которой нервный срыв

– Скажите, зачем вы порезали себе вены?

– Мне приказал голос.