Коллапсис

Грязно-белые кафельные стены кабинета превратились в серые помехи. Дородная медсестра, что подключила его к аппарату, сидела в углу на стуле и медленно-медленно моргала. Несколько вдохов и выдохов Никка – одно её моргание. Мир превратился в безразлично серый. Как скучное чёрно-белое кино. А впереди что-то копошилось. Никк приподнялся, недоуменно уставившись на нечто, качающееся из стороны в стороны на коротких, неуклюжих ножках. На фоне серого оно выглядело больного розового цвета – как человек, вывернутый наизнанку, только из ткани. Огромные чёрные глазища на несуразной большой башке, с которой свисали, как грязные патлы, два длинных уха. А башку держал красный бант, напоминающий марлевую тряпку на его глазах, пропитавшуюся кровью. Заяц. Его можно было бы назвать уродливым плюшевым зайцем, вывернутым наизнанку, который передвигался по кабинету как по личной коробке. Зайка, запрыгнув на стол, перебирал инструменты в железном кювете, выкидывая ненужные на пол. И достав нож, напоминающий кухонный топор для рубки мяса, спрыгнул на пол, посеменив к Никку.

– Никк, время играться. Ты хочешь поиграть со старым добрым плюшевым зайкой?

Зайка запрыгнул на ноги Делрою, обнажив человеческие зубы в улыбке, похожей на улыбку Райли, и на двух задних лапках ступал по зафиксированным ремнями конечностям.

Никк дёрнулся назад, вжался в кушетку, зажмурив глаза, уверяя себя, что это всего лишь больной сон, навеянный физиотерапией. Но он чувствовал, как по его животу топтались лапки. А, открыв глаза, встретил сверкнувшее лезвие над головой и безумную улыбку зайчонка. Делрой дёрнулся вверх, и удар топорика обрушился на грудь. На больничную майку брызнула кровь, оросившая затрясшегося зайку-убивайку, истерично заржавшего и замахнувшегося для второго удара. Делрой сорвал ремни на ногах с корнями и свалился с кушетки, одной рукой схватился за кровоточащую рану, другой оттолкнулся от пола, кинувшись к выходу. Женщина в углу всё ещё моргала и сглатывала чёртову слюну уже вторую минуту, из её носа выглянул червяк и, увидев уродливого зайца, поспешил спрятаться обратно, как и паук, скрывшийся за её плечом.

Вырвавшись из кабинета, Никк бездумно нёсся подальше от безумного визжащего смеха. Плюшевый зайка догонял, неуклюже перебирая короткими лапками, уши болтались в разные стороны, как выпавшие из живота кишки, вместе с повисшим красным бантиком от его крови.

– Куда же ты убегаешь? Эрик не хочет больше со мной играть, у Эрика больше не осталось конечностей для игры! Поиграй со мной. Вашему плюшевому зайке очень-очень одиноко на мусорке! Поиграй с зайкой!

Никк периодически оборачивался, плюшевая игрушка приближалась. То ли заяц бежал быстро, то ли Никк – медленно.

Впереди тупик из надвигающейся стены, а заяц счастливо верещал как резаный, разинув человеческую пасть, и прыгнул, замахнувшись топором.

– Проснись, – прошептал едва слышимый женский голос.

И Никк протянул руку в сторону голоса, призрачного, как надежда. Из последних усилий сделал рывок вперёд и столкнулся с чужим из ниоткуда взявшимся телом, что обняло его на мгновение, пряча от обрушившегося ножа. Медно-рыжие, будто сгоревшие на солнце, пряди чуть хлестнули по щеке. Делрой успел в мутном сознании увидеть пирсинг под нижней губой. А после открыл глаза и тупо уставился на нависшее лицо склонившегося над ним Пола Райли. Райли глядел недоуменно, почёсывая щеку, и задал единственно волнующий вопрос:

– Почему вы среди ночи лежите в коридоре?

– Кажется, у меня бессонница.

Глава 4, у которой садомазохизм

Никк Делрой с самого детства рос с грузом ответственности за спиной. Маленький брат, младше его на три года, иногда казался собственным ребёнком. Родители всегда были очень заняты работой и иными заботами, о которых детям знать не полагается. И уже в десять лет Никк считал себя вполне взрослым и ответственным мальчиком, который сам способен разобраться с проблемами, чтобы зря не беспокоить родителей.

Поэтому Эрик всегда бежал к нему. Будь то обидчики в школе, будь то просьба помочь с домашней работой. Или ночные кошмары.

В ту душную ночь Эрик разбудил его посреди ночи. В свете уличных фонарей из-за открытых окон на Делроя смотрело бледное, испуганное лицо брата.

– Братик, зайка снова пытался меня убить, – втягивая носом влагу, прошептал, едва не плача, маленький Делрой.

Тяжкий вздох, как у замученного старика. И, взяв брата за потную трясущуюся руку, Никк направился по тёмным коридорам дома.

Эрик без объяснений указал в угол верхней полки, где сидел плюшевый заяц, которого ему связала их бабушка. Обычная игрушка, немного странного розового цвета, как морская капуста, непропорциональная, несимпатичная, но не страшная. Однако разве детской фантазии объяснишь это среди ночи.

– Мой глупый маленький брат, это всего лишь игрушка, она не кусается.

– Нет, кусается! Он пытался отгрызть мне ногу! – всхлипнул мальчик и топнул ногой, как самый настоящий капризный ребёнок. – Сам ляг на кровать и посмотри!