И да, в результате Летицию снова влечёт к Пробо: он кажется ей таким же очаровательным и желанным, как четверть века назад, – а ведь ещё сегодня днём она сочла бы подобное немыслимым. Но сейчас ситуация выглядит вполне естественной: в конце концов, они муж и жена, и, делая двадцать пять лет назад выбор, они хотели друг друга – как хотят до сих пор. После ужина Титти – трезвая, но глубоко признательная, – укатывает на своём «ситроене» в Пунта-Ала, но «Гамберо Россо» с места не трогается, и пускай даже комнат, как в одноимённой таверне из «Пиноккио», здесь посетителям не предлагают, зато совсем рядом имеется бесплатный пляж, тихий и безлюдный, по которому вполне можно прогуляться, обнявшись и слегка покачиваясь под воздействием белого граттамакко, в поисках местечка поукромнее...
Таким образом, если не считать Джакомо, свалившегося на диван после сокрушительной смеси рома с нутеллой, в некоторый момент этой совершенно особенной ночи мы обнаруживаем четыре пятых семейства Каррера блаженно раскинувшимися на песке в различных точках одного и того же побережья под плеск одного и того же моря. У Летиции и Пробо в Сан-Винченцо это блаженство вызвано только что завершившейся вспышкой страсти, которой – и они это знают – не суждено более повториться, и потому поистине бесценно; у прижавшегося к Луизе Марко в Баратти – ещё более бесценно, поскольку подарено припухшими от поцелуев взасос губами и уверенностью – впрочем, увы, иллюзорной, даже, по правде сказать, иллюзорнее некуда, – что эти поцелуи повторятся ещё не раз; и, наконец, Ирена в Болгери, самая блаженная и самая спокойная из всех, не чувствующая ни боли, ни страданий, пустая телесная оболочка без признаков жизни, выброшенная Омутищем на берег и ставшая игрушкой волн в полосе прибоя, где Тирренское море, отхлынув на время отлива, вскоре позволит её обнаружить.
Вот она, падает (2012)