Колдунья-индиго

Панову эта усмешка не понравилась, и он уже хотел было, невзирая на всякие чинопочитания, прямо спросить, с чего это следователь так многозначительно лыбится? Может, на что-то намекает, как Новиков? Но Курсаков вдруг посерьезнел и строго оказал, что делу время, а на разговоры они его и так много ухлопали. И Глебу следует немедленно заняться выполнением важного оперативного задания, а именно проработать версию о причастности к преступлениям самого Артюнянца, его родной дочери и Дуни.

— Духанский идти по этому следу категорически отказывается, а если его заставлять, нажалуется во все вышестоящие инстанции, что его принуждают оклеветать кристально честного бизнесмена и видного государственного деятеля и возвести напраслину на его родственницу. А ты человек принципиальный, ни на кого ссылаться и прятаться за чужую спину не станешь. В случае чего скажи, что начал разрабатывать эту версию по собственной инициативе. Терять тебе нечего, потому что репутация твоя в этом смысле в глазах начальства давно уже подмочена. Но то, что ты классный сыскарь, тоже всем известно. Такими не бросаются! Так что больших неприятностей у тебя в любом случае не будет. В высоких кабинетах только и скажут: мол, он такой, что с него возьмешь? Ну, отстранят от этого дела и перебросят на другое. Без работы не останешься: каждый день какого-нибудь бизнесмена убивают. А за большими звездами на погонах такому упертому профессионалу, как ты, все равно бесполезно гнаться. Они тебе так и так никогда не засветят. В общем — флаг тебе в руки! Действуй! — так напутствовал Курсаков «отечественного камикадзе двадцать первого века». — Да, — остановил он Глеба уже на пороге. — Юлия перед аварией села в твою «тойоту» по своей инициативе, или это ты ее пригласил?

— Ну, сама села. И что это доказывает? Почему ты этим интересуешься?

— Нет, ничего. Просто так спросил. Иди! — махнул рукой Курсаков.

При выходе из особняка Глеба поджидал бывший капитан полиции, бывший закадычный друг, а ныне коллега по расследованию несчастий, обрушившихся на никандровское семейство, но в то же время и непримиримый идеологический противник — владелец и генеральный директор охранно-сыскной фирмы «Следопыт» Павел Васильевич Горюнов по прозвищу Горюныч, он же Пригорюныч.

— Хочу пожать твою честную руку хотя бы на прощанье, если при встрече ты изображал из себя новорусского графа на балу в Московском дворянском собрании, раскланивающегося с конкурентом по бизнесу — новорусским князем из той же грязи, — обратился Горюныч к Панову, давая понять, что правильно оценил его маневр с сухим поклоном вместо рукопожатия.

— Ты сначала верни прикарманенные тобой деньги, а потом уже разглагольствуй о честной руке, — твердо сказал Глеб.

— Не верну! И даже не отдам тебе твою половину, пока не буду уверен, что ты не выкинешь эти деньги на собачий санаторий, как уже поступил со своей премией, — так же твердо ответил Горюнов.

— Почему обязательно на собачий санаторий? — несколько сбавил тон Глеб. — Я могу перевести их анонимно в какой-нибудь благотворительный фонд.

— Ага. Чтобы кто-то прикупил себе дачку в Испании или пристроил к уже имеющемуся там особнячку бассейн с морской водой? Дудки! Не отдам ни копейки, пока не увижу, что мозги у тебя встали на свое место. Лучше иди ко мне в фирму совладельцем и заместителем генерального директора или, если хочешь, сам становись генеральным директором, а я буду твоим заместителем.

— Пошел ты! — огрызнулся в ответ Панов и направился к воротам усадьбы.

На главной аллее он увидел Тимура, в мрачном настроении скребущего метлой узорные изразцы аллеи.

— Разжаловали в дворники! — пожаловался экс-водитель и охранник Глебу. — Еще хорошо, что не заставили подтирать за Усей с Русей их неожиданности. Это Юлечка, чтоб ее, мне подсуропила. Требовала даже, чтобы меня совсем уволили. Едва обошлось…

«Мда, — подумал Глеб, — несмотря на все трагические события и суматоху этих дней, Юлия не забыла о своем обещании. Тимур пожалел-таки о своем бездушном отношении к собачкам. Как видно, заступничества Нелли Григорьевны, а может, и самого Никандрова, хватило лишь на то, чтобы спасти бедолагу от окончательного расчета».

Посетовав на собственную судьбу-злодейку, Тимур не забыл помянуть и погибших охранников — Артемова и его напарника Павла:

— Бедняга Павел, — у него, говорят, голова была расколота надвое, а у Артемова вообще осталось полголовы, да еще и весь обгорел!

Потом Тимур пособолезновал двум покалеченным в аварии коллегам и поинтересовался у Глеба, какой, по его мнению, каре российская Фемида подвергнет виновника ДТП — угонщика КамАЗа?

— Видимо, никакой, — объяснил Глеб. — По мнению лечивших этого парня врачей, он мог в тот момент быть невменяемым и потому не отвечает за свои преступные действия. Но психиатрическая экспертиза еще не закончена, и до решения суда далеко. Скорее всего, его поместят в стационар, а через полгода-год отпустят на все четыре стороны.