Колдунья-индиго

Курсаков и Горюнов слушали Глеба с усмешкой, хотя Курсаков в то же время неодобрительно покачивал головой: дескать, шутить и придуриваться сейчас негоже. Как-никак расследуем дело об убийстве человека, а не о краже бутылки водки из ларька… Но постепенно улыбки сползали с лиц пановских коллег и сменялись настороженностью и даже некоторым испугом, смешанным с сочувствием. Когда Глеб завершил свой рассказ, Курсаков ободряюще похлопал его по плечу и успокоил:

— Ничего страшного, со всяким может случиться. Работа у нас такая, нервная, напряженная. А ты, Глеб, вдобавок уже который год трудишься на пределе сил, без выходных, без всякого отдыха, а во время отпуска вкалываешь в бригаде шабашников. Пора тебе подумать о своем здоровье и завязывать с работой на износ. Бери настоящий отпуск, поезжай в санаторий — подлечишься, отдохнешь, и все наладится. В конце концов, лучше жить в общаге, но здоровым, чем блаженствовать в собственной комнате с мозгами набекрень.

— Да как же тут не спятить, когда тебя круглые сутки, без сна, без продыха заставляют вычерпывать криминальное море ведерком без дна, — защитил бывшего друга Горюнов. — Пока Панов бегает за одним бандюганом, два других душегуба, им ранее пойманные, уже вышли на волю с чистой совестью, преспокойно вернулись в мегаполис, где полиция за ними углядеть не может, если бы даже этого хотела, навербовали себе юных сподвижников и вместе с ними вовсю занимаются прежним ремеслом! Тут не только начнешь заговариваться, на стенку полезешь от злости!

— Вот только не надо умничать! — строго одернул Горюнова следователь. — Мы, работники правоохранительных органов, всего лишь маленькие шестеренки в огромной государственной машине. Как те же врачи или учителя… А разве шестеренка может указывать машине: «Ты не так меня крутишь»? Твое дело — исправно крутиться, а не рассуждать! Если тот же врач начнет разглагольствовать о недостатках системы здравоохранения, когда ему больных-то лечить? А мы даже не врачи, а санитары, медбратья. Врачи оттуда, — Курсаков указал пальцем на потолок, — нам командуют: «Вот тебе зеленка, иди и мажь, где приказано!» Мы идем и мажем! Мажем добросовестно! Там, куда нам указали…

— Ну да, — опять встрял Горюнов, — у больного гангрена начинается, а вы его зеленочкой расцвечиваете. Антибиотики-то и скальпели главврач запер в свой сейф, а сам укатил отдыхать в благоприобретенном особнячке на Канарах…

Курсаков уже раскрыл рот, чтобы дать отповедь зарвавшемуся критикану, но сказать ничего не успел. Новиков, который все это время то краснел, то бледнел, то пыхтел, наконец не выдержал, выскочил из-за стола и, размахивая руками, набросился на Панова.