Колдун моей мечты

Поплотнее запахнув махровый халат, вышла из ванной. Ночью даже успела замёрзнуть под тонким одеялом, да и сейчас в комнате было не жарко. Уж не знаю, из‑за моего ли колдовства или всё‑таки просто совпало, но за ночь погода испортилась окончательно. Всю ночь продолжал лить дождь и утро тоже теплом не порадовало. Небо капризно хмурилось, намекая на продолжение ненастья.

— Buongiorno signorina*, — улыбнулась мне девушка, кажется, Катарина, старательно взбивавшая на моей уже заправленной кровати подушки. Вещи, что я вчера, неряха такая, раздевшись, бросила в кресло, теперь лежали на нём аккуратной, идеально ровной стопочкой.

* (Доброе утро, синьорина)

— Buongiorno, — ответила машинально и принялась озираться, выискивая взглядом волшебное колечко.

Вечно бросаю украшения где ни попадя, а потом трачу кучу времени и нервов на их поиски.

— На perso qualcosa?* — с вопросительной интонацией сказала ведьма, исполнявшая в доме Салвиати обязанности кухарки и горничной в одном флаконе.

* (Вы что‑то потеряли?)

— Ась? — растерялась я, а потом на ум так удачно пришла всем известная фраза: — Uno momenta!

Итальянка вздёрнула брови, явно недоумевая, как это я вчера за ужином так бойко общалась с Сандро, а сегодня и двух слов связать не могу.

Я ринулась к туалетному столику, на котором в творческом беспорядке валялись заколки, кое‑что из косметики, моя немногочисленная бижутерия, а рядом со всем этим богатством сиротливо стоял полупустой флакончик духов. Но колечка нигде видно не было. Хотя я могла поклясться, что вечером оставила его именно там. Ну или на прикроватной тумбочке.

На которой тоже ничего обнаружить не удалось. Пришлось изучать в поисках магической штуковины пол. Нагнувшись, под недоумевающим взглядом Катарины заглянула под кровать и обрадованно воскликнула:

— Нашла! Вон аж куда закатился. — Нацепив перстенёк на безымянный палец, поднялась с колен и спросила у ведьмы: — Так что вы там говорили?

Та скользнула взглядом по моему серебряному украшению, инкрустированному зелёным камнем, и понимающе улыбнулась.

Могу закончить с уборкой позже.

— А синьор Салвиати уже уехал? — в свою очередь поинтересовалась я.

— Только что.

Настроение сделало резкий скачок вверх. Раз Габриэль убрался, то можно со спокойным сердцем отправляться на завтрак.

— Продолжайте, не обращайте на меня внимания. Переоденусь в ванной, — улыбнулась Катарине и, взяв из шкафа светло — голубые джинсы и ярко — жёлтый свитерок, с девизом «ударим яркими красками по тоске и серому дню!» шмыгнула обратно в ванную.

Собравшись, отправилась вниз, в тайне надеясь, что синьора Марилена и сегодня умчалась на посиделки с подругами куда‑нибудь подальше от дома. В её присутствии я откровенно робела и чувствовала себя не в своей тарелке.

К счастью, хозяйки в кухне не обнаружилось. Зато там оказался Габриэль собственной персоной.

Хотела повернуть обратно и бесшумно смыться, дабы избежать очередных замечаний с его стороны либо так раздражающего меня «игнора», но ведьмак услышал мои шаги и оторвал взгляд от компьютера.

— Buongiorno, — для разнообразия решила поздороваться с ним по — итальянски.

А в ответ получила еле слышное и мрачно — недовольное:

— Привет.

Пожав плечами, стала наливать воду в чайник. Габриэль вперился взглядом в экран ноутбука, снова сделав вид, что его гостья — невидимка. На кухне повисло неловкое (для меня) молчание.

Какой‑то он замороженный, ей — богу. Как будто именно сейчас наступил ледниковый период…

— А тебе что, не надо на работу? — спросила, когда тишина стала уже совсем невыносимой.

— Скоро поеду, — прозвучал лаконичный ответ всё в той же невозмутимоотстранённой манере.

Появилось желание запустить в хмурую физиономию чем‑нибудь из кухонной утвари. Да вон хотя бы тем увесистым чайничком, в данный момент оглашавшим кухню задорным свистом.

Вообще‑то я по натуре не кровожадная, если не брать во внимание досадное недоразумение с муженьком. Но поведение Габриэля меня прямо‑таки бесило. Не знаю почему, но хотелось подскочить к нему и хорошенько треснуть по башке вышеупомянутым чайником или хотя бы залепить пощечину, а лучше две. За то, что так нагло меня игнорирует.

В общем, странные чувства вызывает у меня этот очкастый субъект, определённо, странные. Синьора Марилена, например, тоже старательно делает вид, что я для неё нечто вроде мелкой, противной букашки, с существованием которой до поры до времени она кое‑как согласна мириться. Меня это, конечно, напрягает, но желания огреть её чем‑нибудь тяжёлым почему‑то не возникает. Только Габриэля.

Наверное, я бы так и продолжила в тайне обижаться и мысленно ругать ведьмака на чём свет стоит, если бы от припоминания всех нецензурных словечек меня не отвлёк громкий возглас:

— Ciao bellissima!*

* (Привет, красавица!)

Я даже ойкнуть не успела, как метеор под названием Стефано пронёсся по кухне и от всей широты страстной итальянской натуры облобызал меня в обе щёки.