Кого выбирает жизнь?

– Знаете, уважаемый, не решу, как к вам обращаться, – начал он и, несмотря на то, что я тут же ему представился, продолжил. – Со стороны это может показаться блажью, однако ж, дайте мне вспомнить! Ну да! Первый раз с хирургами я связался в семь лет отроду. Понятно, малец, совсем был, глупый. Мне накануне впервые удалось покататься на роликах. Чужих, конечно. Ботинки на два размера меньше моего. Да так уж охота научиться, что через два дня я с распухшими и воспалившимися пальцами оказался у них, родимых. Удалили мне тогда ногти с больших пальцев! Всё правильно, как будто, сделали, да только новые ногти с тех пор всю жизнь вверх торчат! Со всеми, как сами понимаете, неприятными последствиями! – он осторожно захихикал, чтобы не потревожить свежие швы, но всё равно закашлялся и застонал.

Я слушал его молча, но уже с интересом. Что-то было в этом старике (это я решил, что он старик) притягательного, несмотря на грубоватость и назойливость. По меньшей мере, мне нравилась его непосредственность и подтрунивание над собой, над хирургами, над всем и вся.

– После окончания школы! – продолжил дед. – Эти звери лишили меня аппендикса. Якобы мне та операция была нужна! А я полагаю, они на мне студентов дрессировали! Думаете, на том закончилось? Нет! Они забыли во мне свой тампон! Ходят вокруг и удивляются под плач моей матери: «Как же так? Как же так? Всё хорошо, а ему плохо!» Но мне ещё повезло, поскольку один из них очень решительным оказался. Раз! И я опять на разделочном столе! Разрезали меня, и что-то достали. Хотя не удивлюсь, если заодно еще что-нибудь, на их вкус, оттяпали! Но я пошёл-таки на поправку! – дед опять сдержанно захихикал, вспоминая свою историю.

Я лежал молча, ожидая уже неминуемого, как понял, продолжения. И не ошибся.

– Потом удалили еще какую-то пакость! С голосовых связок! После того я десятки лет задыхаюсь от непонятной слизи, перекрывающей дыхательное горло. Но у них ответ один: «Всё у вас хорошо, всё чисто!» А то, что я задыхаюсь, что ни день, по-ихнему, пустяки, на которые внимания обращать не следует! Это у них – не объективно!

– А эти лоры! – продолжил он после паузы, опять с ехидной усмешкой. – Их же надо упразднить на корню, поскольку ни на что не способны, одно жульничество! Тебе еще перегородки в носу не выпрямляли? Нет? Повезло тебе, а мне уже по второму разу собирались, прохиндеи! Будто она у меня, перегородка та, в три кирпича вкось да вкривь неумехой каким положена! Но и это еще не всё! Я тут узнал по ходу, что они перегородку эту буквально всем предлагают выпрямить! Заранее! И смех, и грех! Все мы кривые от рождения, что ли? И после этого ты мне хирургов хвалишь? Медицина – она вообще не наука, а наукообразное ремесло! Потому и поведение у врачей всегда на вид загадочное! Так они незнание своё скрывают, что им с больными делать. Всё у них наугад! Выучили десяток мудреных названий! Если у вас это, то вам нужно то! Если же у вас то, то вам нужно это! Раньше хоть терапевты голову ломали, думая, как нас лечить, но теперь и у них готовая схема появилась. Технология, ведущая всех кошельком вперёд в дорогущую аптеку! Черт бы их всех! Эскулапы! Мафия от медицины! Но хирурги – это отдельная песня! – сосед опять зашелся в кашле, придерживая живот.

Появилась медсестра. Поглядела на его «Сименс», подрегулировала каплепад в булькающей склянке, закрепленной на высокой стойке, и тихо удалилась.

– Потом меня угораздило попасть к хирургам с той отвратительной болезнью, которую, знаешь, самому не увидеть и другим не показать! Так они мне всю жопу искромсали. Лежал я у них дней десять с температурой тридцать девять и шесть, а они всё советовались и удивлялись, ждали, когда же моя жопа сама собой рассосётся. До сих пор помню я того проктолога с очень характерной русской фамилией – Шпиндлер! Давно он, правда, уже в Израиле со всем своим выводком. Да только не знал, когда отсюда сматывался, как сильно просчитался! У них ведь только израильские дипломы действительны. С советским документом там не устроиться. Поскольку там этих жоп значительно меньше, нежели желающих в них поковыряться! Вот такие дела! А ты почему молчишь?

– Слушаю я. Интересно! – отозвался я.

– Ну, да! Мне тоже интересно, зачем я сюда лег, старый болван? Говорят, надо от желчного пузыря избавиться. И действительно! Надоел он мне! Сколько раз от боли с ног сшибал, не сосчитать! Ну и что? Держали они меня, держали, пока какая-то непроходимость не образовалась. Прямо чудеса! А раз непроходимость, то сшили они горло напрямую с тем, что Шпиндлер в целости оставил, а остальное, что по их разумению лишнее, отрезали. Ну и как без кишок жить? Нет бы, распутать их, так взяли и рубанули, крестоносцы поганые! Им бы только топорами и махать! – не унимался дед.

– Так, может, и ложиться не стоило? – нечаянно подзадорил я соседа.