Когда завтра настанет вновь (СИ)

В его взгляде снова светился лёд. Нет, не лёд… лёд тает со временем, и даже камень точит вода; а в его взгляде сиял металл — такой, что невозможно сломать, такой, что не может заржаветь. Его можно только согнуть, но даже тогда он рано или поздно выпрямится обратно…

— Спасибо, что привёл меня сюда. Спасибо, что я наконец смогла тебя понять. Я была неправа, трижды неправа, когда не верила тебе. И полюбила тебя, как только увидела. Не благодаря твоему очарованию, оно на меня не действует… не так, как на обычных людей. Ты должен это знать. — Я легонько коснулась губами его подбородка. — Но я не смогу, Коул. Я — не ты. Ты же видел. Ты же знаешь. А сейчас на меня давит память всех моих прожитых жизней и всех моих смертей. Я… я просто хочу, чтоб всё это закончилось.

Он смотрел на меня. Долгим, безмолвным, тоскливым взглядом. И понимал, что я права — в конце концов, он и правда знал меня лучше меня самой, — но не мог просто опустить руки. Просто признать, что так и не смог спасти ту, ради которой он пожертвовал всем, что у него было; ради которой пошёл против предопределённости, законов мироздания и воли богов. Не после всего, что произошло.

Я не могла и не хотела сделать того, что оправдает все его усилия. Чем дальше, тем больше жертв приносится во имя моего спасения. И тот вариант меня, который не знал всей правды, просто не сможет жить, помня о них; а этому варианту жить уже не суждено.

Но в сердце всё равно вонзался острый нож, когда я думала о том, что мне придётся сейчас сказать.

— Давай вернёмся в тот день, когда ты пришёл к маме и сказал ей правду. Прежде, чем она начала умирать. Выйдем в Харлер, и ты ничего ей не скажешь. — Каждое слово было маленьким предательством, но я не могла иначе. — А потом сольёмся с нашими двойниками.

— Нет.

— Ты не помешаешь мне умереть. Я попаду под мобиль, как и должна была, и больше никто не пострадает. А ты забудешь обо мне. Обо всём этом. По-моему, это справедливо.

— Это буду уже не я.

— Но ты же не просто исчезал, когда сливался с двойником. Ты говорил, что оказывался в его… в своём теле. В теле живого Коула. Значит, ты продолжал жить. Ты, пусть и без твоей памяти. И я хочу, чтобы ты жил. — Я качнула головой. — Пожалуйста, Коул. Сделай это. Ради меня. Последняя услуга… то, о чём я в самом деле тебя прошу. Не исполнить клятву, которую ты дал над моим телом, а сделать то, о чём прошу тебя я — живая. Или почти.

Он долго молчал. Затем резко вскинул голову, глядя на что-то за моей спиной, и зрачки его сузились.

Я обернулась.

Страж стоял чуть поодаль, наблюдая за нами безглазым взглядом. Точно такой, каким я помнила его ещё с самого первого кошмара. Он стоял на прозрачной грани между временем и безвременьем, и тьма под этой гранью льнула к его ногам: словно стремилась вырваться из-за барьера и хлынуть сюда.

Здесь не существовало ни времени, ни его ограничений — но то время, что мы с Коулом могли быть вместе, всё равно ограничивали.

— Ты уверена? — сказал Коул негромко, не отводя взгляда от твари. — В том, чего просишь?

И когда я кивнула, он взял меня за руку — и не бегом, но очень быстрым шагом повлёк за собой дальше, вдоль клубящейся тьмы, заволокшей тот день, что он менял сотни раз. И хоть шли мы, не оглядываясь, я спиной чувствовала внимательный взгляд твари, провожавший нас.

Она не нападала. Должно быть, хотела понять, что теперь мы собираемся делать; пока — просто понять. А Коул остановился там, где под ногами выплыла из тьмы картинка меня, мирно спящей в нашем доме в Мойлейце.

Крепче сжал мою ладонь.

— Не бойся, Лайза.

Я снова кивнула.

Я верила ему. Конечно, верила.

Теперь — безоговорочно.

Хрусталь под нашими ногами куда-то пропал — и мы полетели вниз, вниз, в клубящийся чёрный туман, обернувшийся водоворотом. Голова закружилась, мгла на миг сменилась радужной пеленой… а потом я поняла, что стою в своей спальне.

Глядя на спящую себя.

Другая я спала, приоткрыв рот, зарыв ладони под подушку. Приложив палец к губам, Коул глазами указал мне на дверь; я кивнула и проследовала за ним в коридор — прямо сквозь стену. Преимущество бытия призраком… интересно, если бы у меня было больше времени, я бы тоже научилась мгновенно перемещаться туда-сюда?

— Она… ты… не должна была нас услышать, — сказал Коул, когда мы вышли в сад. — Но лучше подстраховаться.

— Да. — Я присела на деревянный пол веранды, спустив ноги на ступеньку крыльца. — Лучше.

Ночь — ещё июльская — была тёплой и звёздной. Всё вокруг — так тихо, так безмятежно, и ничто не предвещало тех событий, которые теперь уже не развернутся здесь день спустя. Хорошо вернуться домой… пусть даже перед концом.

Помогает хоть немного притупить боль, рвавшую на части моё призрачное сердце.