Когда всё кончилось

Как и большинство еврейских писателей, живших к тому времени в крупных городах, Бергельсон писал в основном о жизни местечка. Он объяснял это тем, что только там евреи все еще говорили на идише, в то время как в городах они уже в значительной мере перешли на русский или польский язык. Однако выбор местечка как арены действия был обусловлен не только языком. В своих ранних рассказах Бергельсон создал очень точную и подробную картину экономического и социального упадка традиционного еврейского образа жизни в результате капиталистической урбанизации и индустриализации. Герои Бергельсона принадлежали, как и он сам, к некогда зажиточному торговому сословию, на протяжении нескольких веков служившему посредником между украинскими крестьянами, польскими помещиками и крупными торговыми и промышленными городами России и Европы. Реформы 1860-х годов, поражение Польского восстания 1863–1864 годов, развитие железных дорог и рост промышленного производства, концентрация коммерции и банковского дела подорвали объективную, социально-экономическую основу их благосостояния, однако субъективно, в собственном сознании, они еще продолжали жить в прежнем мире, стараясь следовать его правилам и условностям.

Новизна художественного метода Бергельсона состояла в том, что он сумел показать этот мир изнутри, совместив импрессионистский психологизм с объективным анализом. Он сознательно отказался от приема типизации еврейских характеров, которым активно пользовались его предшественники-«классики». Рассказчик Бергельсона не поднимается над повествованием, он всегда находится в некоем промежуточном пространстве между героем и читателем, сочетая эффект присутствия с эффектом отстраненности. Бергельсон размывает границу между внутренним и внешним, между переживанием реальности и самой реальностью. Но, несмотря на уникальную индивидуальность каждого характера, все они связаны общей судьбой, неизбежно ведущей их к исчезновению. В отличие от своего знаменитого современника Шолома Аша, Бергельсон никогда ничего не разъясняет своему читателю, предполагая в нем внимание к малейшим подробностям и умение собрать разбросанные по тексту детали в единое целое.

Героями первых повестей Бергельсона «Вокруг вокзала» (Арум вокзал) и «В глухом городе» (Ин а фаргебтер штот) были молодые мужчины из «приличных семей», недавно женившиеся и получившие в наследство или в приданое небольшой капитал. Они пытаются пустить свой капитал в дело и устроиться в местечке как «шейне балебатим», в соответствии с представлениями о подобающем им социальном статусе «приличных домохозяев», однако все это неизбежно заканчивается катастрофой — потерей денег, распадом семьи, физическим насилием. Местечко представляет собой маленький, замкнутый, затхлый мир без будущего, в котором каждый пытается выжить за счет другого. В 1909 году Бергельсон начал работать над своим первым романом под названием «В изгнании: Равребе» (Ин голес: Равребе), главным героем которого должен был стать разочаровавшийся в революции молодой интеллигент социалистических убеждений. Чтобы разрешить сомнения в правильности своего проекта, Бергельсон отправился в Варшаву за консультацией к Перецу. Результат оказался отрицательным: «прочитал только Перецу. Перецу понравилось; мне самому — нет; роман не публиковать» [25]. Такое решение свидетельствует не только о строгости Бергельсона к собственному сочинению, но и о его отказе признать авторитет Переца.

Не закончив «Равребе», Бергельсон взялся за новый роман, впервые сделав своим главным персонажем женщину. Роман «Когда все кончилось» вышел в 1913 году в виленском издательстве Клецкина, поставившего своей целью поддержку серьезной новой литературы на идише, которая к тому времени уже стала заметным культурным явлением. Первый роман Бергельсона сделал его знаменитым. По рекомендации Бялика, отдельные главы были переведены на иврит и опубликованы в одесском журнале «Гаолам». Бергельсон оказался во главе нового литературного направления, противопоставившего себя массовой литературе, а Киев стал новым литературным центром, вместе с Вильно бросившим вызов доминированию Варшавы в еврейской литературе и печати. В 1940 году Дер Нистер напоминал об этом времени в своем панегирике «Письмо Давиду Бергельсону»: «Всякий, кто оказывался вблизи Вас, должен был стать врагом суматошного литературного базара, он становился на Вашу сторону и начинал творить новую для того времени литературную традицию, новую литературную школу, во главе которой стояли Вы, по достоинству призванный возглавить движение» [26]. Отличительной чертой этой школы была ориентация на русский и западно-европейский модернизм, в противовес популярной как среди сторонников ивритского возрождения в стиле «духовного сионизма» Ахад-Гаама, так и среди народников-идишистов, сторонников Переца и Ан-ского идее построения новой еврейской литературы посредством адаптации национальной и религиозной традиции.