Когда-то, давным-давно…

Лионель вернулся с прогулки все в том же беззаботном настроении и лениво разлегся на траве, ожидая, пока Удо наконец соберется в дорогу. Об Удо он и не думал. Он думал, не найдется ли в Евралии какой-нибудь придворной дамы редкостной красоты или, скажем, дракона редкостной свирепости. Вот тогда это было бы действительно приключение!

— Лионель, — послышался тихий голосок откуда-то сзади.

— Привет, Удо, ты где? Нам не пора трогаться?

— Мы никуда не едем, — сказал голосок.

— Почему? Что случилось? Отчего ты прячешься в кустах?

— Я… я неважно себя чувствую!

— Удо, милый, что с тобой? — Лионель вскочил и сделал шаг в направлении кустов.

— Стой! — услышал он пронзительный возглас. — Я повелеваю…

Лионель остановился.

— Воля Вашего Высочества… — начал он весьма холодно.

Из кустов донеслось явственное всхлипывание.

— Лионель, — раздался наконец очень несчастный голос, — кажется, я сейчас выйду.

Недоумевая, Лионель молча ждал.

— Да, я выхожу, Лионель. Но ты не удивляйся, если я не очень хорошо выгляжу. Я… я… Лионель… я выхожу… — жалобно сказал Удо и вышел из кустов.

Лионель не знал, что ему делать — плакать или смеяться. Бедный принц Удо! Теперь у него были голова и длинные уши кролика, но при этом он каким-то удивительным образом не утратил сходства с настоящим Удо. Грива и хвост — львиные. Что было между гривой и хвостом, не поддается определению. Правда, эта часть тела придавала всему его облику некоторое величие, однако величие такого рода, какое придает человеку каракулевая шуба.

Лионель решил, что надо вести себя как можно более тактично.

— Ах вот ты где! — воскликнул он даже слишком весело. — Ну что, поехали?

— Не будь идиотом, Лионель, — сказал Удо, чуть не плача. — Можно подумать, ты не видишь, что у меня вырос хвост.

— Надо же, действительно хвост. Подумать только!

Удо продемонстрировал, что он сам думает по этому поводу, злобно хлеща себя по бокам пресловутым хвостом.

— Сейчас не время для церемоний. Скажи мне честно, как я выгляжу.

Лионель задумался.

— Совершенно честно, Ваше Высочество?

— Д-да… — сказал Удо нервно.

— Если честно, то Ваше Высочество выглядите смешно.

— Очень смешно? — мрачно спросил Удо.

— Очень.

Его Высочество испустил тяжкий вздох.

— Вот именно этого я и боялся, мой друг. Это самое жестокое во всей истории. Будь я львом, в моем положении был бы истинный трагизм и величие. Одинокий, страдающий изгнанник, полный царственного достоинства… — Он немного подумал. — Скажи, Лионель, приходилось ли тебе когда-нибудь видеть яка?

— Никогда.

— Я видал одного в Бародии. Так вот, яка нельзя назвать красивым животным, но если бы я превратился в яка, я мог бы надеяться на любовь. Як не вызывает смеха, а то, что не вызывает смеха, можно полюбить. А какая у меня голова?

— Она похожа на…

— Видишь ли, я сам-то не могу посмотреть…

— На человека, незнакомого с Вашим Высочеством, она, скорее всего, произведет впечатление головы кролика.

Удо уткнулся головой в лапы и зарыдал.

— К-кролик, — горько всхлипывал он. — Так недостойно, так лишено истинного пафоса, так… И даже не целиком кролик, — добавил он с горечью.

— Как это все случилось?

— Не знаю, Лионель. Я просто заснул, а когда проснулся, почувствовал себя как-то странно… — Вдруг он сел и посмотрел на Лионеля. — Это все та старуха! Помяни мое слово, это она.

— Но почему?

— Не знаю, я был с ней очень вежлив. Ты же помнишь, как я тебе сказал: «Будь с ней вежлив, может быть, она фея». Я сразу это понял. Что теперь делать? Давай устроим военный совет и все обсудим.

Принц Удо выдвинул два предложения: первое — чтобы Лионель завтра утром поехал и убил старуху, второе — чтобы Лионель поехал сегодня вечером и убил старуху.

Лионель возразил, что если это она превратила принца в… («Вот именно», — поспешно прервал его принц), то только она может вернуть ему прежний облик и в таком случае лучше пока ее не убивать.

— Все равно я хочу, чтобы кого-нибудь убили, — раздраженно твердил Удо, и, в общем, его чувства вполне можно понять.

— Давай сделаем так: ты останешься здесь дня на два, а я тем временем вернусь обратно, разыщу старую ведьму и заставлю ее во всем признаться. Она что-то знает, в этом я уверен. И тогда решим, что делать дальше.

Удо погрузился в размышления.

— Почему тебя ни в кого не превратили? — в конце концов спросил он.

— Не знаю. Думаю, потому, что я слишком уж незначительная особа.

— Да, наверное, поэтому. — Удо сразу почувствовал себя лучше. — Конечно, так оно и есть. — Он пригладил лапками усы. — Они меня боятся.

Он явно приободрился, и Лионель решил, что настал подходящий момент для расставания.

— Могу я покинуть вас, Ваше Высочество?

— Да, ты можешь ехать.

— А я застану вас здесь, когда вернусь?

— Может, да, а может, и нет. Может, да, а может, нет… Боятся меня, — глухо пробормотал он в усы. — Несомненно.

— Так что мне делать, если Вашего Высочества здесь не окажется?

— Возвращайся во дворец.

— До свидания, Ваше Высочество.

Удо помахал ему лапой:

— До свидания, до свидания.