Когда шатается трон

Бегает начальство как ошпаренное. Ворота открыли. В ворота легковушка въехала, за ней грузовик с солдатами. Что-то будет…

Машина лихо развернулась на плацу, из нее водила выскочил, дверцу открыл, вышел человек весь при погонах и орденах — полный адмирал.

— Это кто?

— Хрен в пальто с погонами контр-адмирала.

— Ни хрена себе! За каким мы ему сдались?

— На корабли вместо балласта. Погрузят и утопят.

Адмирал ноги расставил, гаркнул так, что уши заложило, словно стоит на мостике в шторм:

— Я представитель командующего Северным флотом Головко Арсения Григорьевича. Буду краток: немец напирает, у меня каждый штык на счету, а вы тут хари на нарах мнёте. Или вы надеетесь здесь в тепле и уюте войну пересидеть?

Молчат зэки.

— Значит, так. Своей властью я мобилизую ваш преступный элемент для ведения боевых действий. Нехрен тут бока отлёживать, когда другие смерть за вас принимают. Дело это добровольное, но кто откажется, того я допеку — слово адмирала. Кто хочет Родине послужить?..

— Оружие дашь, начальник, или с голыми руками на пулемёты погонишь?! — крикнул кто-то из строя.

— Каждый получит по винтовке и двадцать патронов к ней. Остальное у врага добудете.

Это как же так — зэкам оружие доверить? Это где такое видано?

— Кто назад побежит или к немцам подастся — того на месте в расход. Кто не дрогнет, кто победит, обещаю с нар вытащить и бойцами в армию определить. Всё ясно?

— Как же так, — забегал, засуетился начлаг. — Такого приказа сверху отпущено не было. У меня отчётность, я за каждого заключённого…

— Н…ть мне на твои отчёты! — гаркнул адмирал. — Нынче война, враг у ворот, а у тебя полторы тысячи бойцов груши в тундре околачивает! Считай, полк! Развёл тут малину-ягоду!..

— Я буду вынужден доложить в Москву.

— Валяй. Только не теперь, позже. Теперь я тебя, данной мне властью и в связи с чрезвычайными обстоятельствами, мобилизую. Растрясёшь жирок на передовой, а то ишь пузо наел, за неделю не объедешь.

— Я буду жаловаться.

— Жалуйся, если в первом бою не ляжешь. Нам товарищ Сталин дал чрезвычайные полномочия для удержания фронта, чтобы любой ценой. Или тебе приказа Сталина мало, или ты, душонка гнилая, немцев в гости ждёшь, чтобы полторы тыщи душ им сдать?

Побледнел начлаг, губами затряс:

— Я нет… Никак нет!

Загудели зэки, понравились им такие речи.

— Тогда собирай своих дармоедов, грузи оружие и провиант, и шагом марш к фронту. Встанешь позади своих зэков, кто побежит — стреляй на поражение. Такой мой приказ. — И уже, к строю повернувшись, добавил: — Всем всё ясно? Тут или пан или пропал! Кто готов кровью искупить — шаг вперёд!

Стоят зэки, с ноги на ногу переминаются. Здесь, конечно, голодно и тоскливо, но пули не свистят. А там, на фронте, будешь ли жив или через час откинешься — неизвестно.

— Даю минуту на размышление, — поднял адмирал руку с часами. — Для большего понимания: во вновь сформированных подразделениях паёк усиленный, флотский, плюс сто граммов спирта на брата в сутки. Если прорвётесь, позиции немцев захватите, три часа к вам никто не сунется, обещаю. Что найдёте — тащи себе.

Зэки одобрительно загудели. У немцев много чего интересного сыскать можно — Европа!

— А шмонать после не будешь, начальник?

— Нет, слово офицера. Что на штык взяли, то ваше! Время!..

Первым Пётр Семёнович шагнул, а уж за ним другие потянулись. Один хрен, где помирать, хоть там, хоть здесь. Только там в одежонке приличной, с брюхом полным, почти на свободе, а здесь…

— Фамилия?

— Заключённый Крашенинников.

— Звать как? Ты не зэк теперь — боец!

— Пётр Семёнович.

— Назначаю тебя, Пётр Семёнович, смотрящим за этой братией. До первого боя. Дальше разберёмся. За личный состав отвечаешь головой. Вместе с этими, — кивнул в сторону вохровцев. — Людишек за просто так не изводить и не обижать, они теперь солдаты, а не зэки. Считай, ты теперь здесь мои глаза и уши. Первым вышел — тебе и карты в руки. Ну и я тебе пару человек дам для пригляда, чтобы ты не забаловал. Ясно?

— Я, конечно… Но ведь я не военный…

— Ясно?! — гаркнул адмирал, так что головы закачались. — Отвечать, как положено!

— Так точно!

— Всё! На сборы четыре часа. Кадровые военные есть?

Из строя выдвинулись несколько человек.

— Кто такие?

— Полковник. На Халхин-Голе батальоном командовал.

— Ты?

— Майор, танкист. В Финскую воевал и еще в Испании.

— Ты?

— Майор. Штабист. Академию окончил.

— Вот и добре. Поможете Петру Семёновичу. И дисциплинку подтянете, а то смотреть на ваших бойцов больно… До передовой дойдёте — пять дней на боевую подготовку, гонять бойцов до седьмого пота! Майор, ко мне.

Подбежал, путаясь в полах полушубка, начлаг.

— Обеспечь колонну на марше усиленным питанием и тёплой одеждой тех, у кого рванина.

— Но у меня запасов верхней одежды нет.

— С себя сними. С вертухаев своих. Найди и доложи. Отобранные вещи передашь под расписку Крашенинникову, а он распределит дальше.

— Ему? — выпучил глаза и аж затрясся начлаг. — Он же зэк.