Когда дует ветер

— Ладно, Павуш, я тебе вечером еще кое-что расскажу. А сейчас жуй мясо и пойдем. Нам до вечера надо до землянки дойти.

— А можно мне попробовать солнце поймать? — мальчик аж задрожал от возбуждения. — Я только один лучик.

— Хорошо, — отшельник протянул казо. — Так и быть, попробуй.

Огуша из оленьей шкуры может выдержать даже попадание стрелы, не то, что удар кнута, но надсмотрщик хорошо знал свое дело. Он примерился и хлестнул долговязого бортника по открытым икрам, так, что тот взвыл от боли.

— Пошевеливайся, урод! — выкрикнул 'лось'. — Я тебя предупреждал, чтобы шустрее мотыгой махал.

С утра плененных лесовиков, вместе с другими раби, выгнали рыть канавы. Бортник мотыги в руках отродясь не держал, да и в целом не отличался повышенным трудолюбием. А зачем трудиться, если в лесу можно и на подножном корму прожить? Он даже на охоту не ходил, только рыбачил изредка. Благодаря умению ладить с кусучими дикими пчелами, бортник всегда имел в достатке мед, воск, пергу и прочие полезные продукты пчелиной деятельности, весьма ценимые первобытными людьми. В том числе и муссу на всю зиму запасал — результат труда пчелы и пытливого ума человека. Постоянный спрос среди сородичей на эти вещи позволял хитрому лесовику безбедно существовать, производя натуральный обмен на другие нужные продукты и товары: мясо, овощи, фрукты, а также шкуры, рога и кости.

Столкнувшись, едва ли не впервые в жизни, с тяжелым физическим трудом, бортник изнемогал на земляных работах. К тому же он хромал, что не придавало ему прыти и сноровки. Придирчивому надсмотрщику это, в конце концов, надоело и он 'приложил' лентяя со всем старанием и умением опытного кнутобойца.

Получив удар, лесовик выпустил из рук мотыгу и сел на землю. На его глазах от боли и обиды выступили слезы.

— Ты чего, скотина лесная?! Не понял? Кому сказано — пошевеливайся?! — 'лось' снова занес кнут. Бортник вжал голову в плечи и зажмурил глаза, как будто это могло спасти его от расправы. Но удара не последовало.

— Эй, погоди! — окрикнул кто-то вошедшего в раж надсмотрщика. — Ты чего его лупишь?

— Да вот, Ирас, рабить не хочет, урод ленивый.

Лесовик повернул голову — возле его мучителя стоял высокий гарт в лосиной огуше. Узкие глаза насмешливо поблескивали.

— Ты новеньких сильно не гони, дай им втянуться. Они ведь в лесу привыкли с утра до вечера кверху брюхом у костра лежать. Их кормили сегодня?

— Нет еще. Скоро похлебку из травы сварят, покормим.

— Вот ты этому корма и не давай, раз рабить не хочет. Останется без еды, увидишь, сразу зашевелится. Ты кто такой? Эй, лесовик!

Бортник с кряхтеньем поднялся, всем видом изображая крайнюю степень усталости, сделал несколько ковыляющих шагов навстречу гарту.

— Бортник я. Мед собираю. А ты, вроде, колдун, я слышал?

— Ну, колдун. И чего?

Лесовик пододвинулся еще на пару шажков:

— Тебя ведь Ирасом кличут?

— Ну, Ирасом.

— Можно с тобой поговорить? — бортник тянул время. Он чувствовал, что ему надо как-то заручиться поддержкой колдуна, имевшего, судя по всему, власть над гартами. Только не знал, с какого края зайти.

Колдун пожал плечами. Долговязый, униженно пригибающий голову, лесной дикарь производил комичное и жалкое впечатление.

— Говори, если есть что сказать.

— Ты посмотри на меня, Ирас, — заныл лесовик. — Я старый, нога хромая, не могу я быстро работать, я даже нагнуться толком не могу. А этот меня плеткой бьет.

— И правильно делает.

— Да не могу я. Ирас, может мне чего другого поручишь? Я мед могу собирать, по деревьям лазить.

— Это ты в лесу мог по деревьям лазить. А здесь все должны рабить.

— Ага, если бы все, — завистливо пробурчал бортник. — А чего тогда Олия ничего не делает, только шастает по стойбищу взад-вперед?

— Это какая Олия? — в голосе колдуна появилась заинтересованность.

— Ведунья наша.

Ирас поднял и опустил брови, покосился на других лесовиков, с любопытством прислушивающихся к разговору.

— Иди-ка сюда, — он поманил бортника рукой, отходя в сторону. Тот послушно захромал за ним.

— А что она, ведунья, сегодня сюда приходила?

— Ну, да. Недавно совсем, — почувствовав интерес колдуна, лесовик с готовностью начал вываливать все, что знал. — С сынком своим разговаривала.

Доносчик махнул рукой в сторону высокого клена, около которого сидели на траве Данул и еще два мальчика, связанные между собой и привязанные к дереву веревкой.

— А о чем они говорили?

— Э-э, Олия говорила, значит, что все в порядке, — бортник на ходу пытался выдумать что-нибудь такое, что зацепило бы колдуна. — Мол, пусть потерпит, она все придумает и это, это… в общем, все скоро будет хорошо. У них.

— Скоро будет хорошо? Так и сказала? — Ирас насторожился.

— Так и сказала. И вообще, — доносчик понизил голос. — Эта Олия постоянно ругает вас, ну, гартов. Так бы, говорит, всех бы и убила. И сынок у нее прямо кричит, я сам слышал, чтоб вы, гарты, все сдохли. И не только я слышал.

— А кто еще?

— Этот ваш, ариг, что ли. Он слышал. Пацан при нем кричал.

— И что ариг сделал?

Бортник помялся, изображая, что вспоминает:

— Да так, ничего не сделал.

— Совсем ничего?

— Ничего.