Кофе на утреннем небе

Внизу на асфальтовом поле рычал одинокий байкер, разгоняясь то и дело, он пытался поднять своего коня на дыбы, но кишка была тонка: риск упасть на спину не давал ему ни шанса. Я сразу вспомнил: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанское». Я рискнул, сразу получил и шампанское, и королеву. Посмотрел на неё, она никак не могла понять, чем занимается гонщик. Видно было, что он ей не нравится. «Женщинам вообще трудно понять таких мужчин, которые не могут решиться на что-то, но хуже всего, когда они пытаются с такими мужчинами жить. Вот где начинается настоящая пытка. Такие жёны либо тоже становятся нерешительными, забитыми, сутулыми, либо уверенными настолько, что мужчина отваливается сам собою». Мы постепенно привыкли к этой заставке с его загонами.

– Не байкер, – глотнув, поставил я на место стаканчик.

– Не мужик, – улыбнулась мне дочь вдовы Клико и добавила, – только настоящие способны пить Клико из пластиковых стаканчиков со своими любимыми, купленное на последние деньги.

– Ну, не последние.

– Сегодня последние.

Мы поцеловались и когда очнулись, мотоциклист пропал. Стало тихо.

– Ты поцеловался с вдовой.

– Да, не мог же я её бросить с таким хозяйством.

– Кстати, ты знаешь, что успеху своего предприятия она обязана русским, которые закупали шампанское для гусар коробками, в то время как во Франции был экономический спад?

– Гусарили?

– Да, «не то что нынешнее племя».

– А что изменилось?

– Ценность жизни выросла, а любви – упала. Все хотят жить вечно.

– А раньше что?

– А раньше хотели вечно любить.

– Где же взять столько шампанского, – добавил я вина в пластмассу.

Солнце исчезло. Целоваться надоело. Шампанское кончилось.

– Пойдём к дому, мадам Алиса? – обнял я её, увидев, как она уже ёжилась от прохлады. Надо было идти, потому что обычно с падением температуры могло упасть и настроение. Очень не хотелось его потерять.

* * *

– Раньше осень не казалась мне настолько скучной и грустной, – гладила свою рубашку жена. Кошки не было, и когда Алиса была не в настроении, она начинала гладить свои вещи, видимо, её это успокаивало.

– Раньше осенью ты шла учиться, а теперь работать. – Я отжался от пола несколько и сел на него. – Против депрессий хорошо бы какое-нибудь позитивное хобби.

– Например?

– Вышивание крестиком.

– Плюсами?

– Да, но без фанатизма, чтобы не приплюснуло.

– Пока у тебя такие друзья, передоза не будет, – перевернула рубашку Алиса и продолжила ласки.

– Ты про Володю?

– Да. Уронил моё настроение, козёл.

– Куда? Может, я поищу? Я как раз на цокольном, – пытался всеми силами я поднять её настроение.

– Поищи. Вся надежда на твою находчивость.

– Тяжёлое, чёрт возьми. А чем тебе не угодил Володя? Пришёл с цветами, весёлый, неглупый. У него излом такой интересный, от лба до носа. Линия ума.

– Умные мужчины приходят с цветами.

– Да? – озадачился я.

– И вообще, он мне не нравится.

– Почему?

– Почему он говорит о своей подруге, которая была якобы моделью, о твоей бывшей жене, какая она стильная, о своей красивой сестре, о ком угодно, почему он ничего не говорит про меня? Это так противно – слушать про других женщин. Будто я чучело в этой комнате, – рассуждала Алиса. – И какая большая удача, что ты наконец-то взял меня в жены.

– Перестань, я всё время говорю, что это мне повезло.

– Не он один так считает.

– Все люди сволочи, когда мы ими недовольны. Ты о Володе?

– Да, о ком ещё.

– Он глубоко женатый человек.

– В смысле?

– Развёлся и хочет жениться снова.

– Ты неизлечимый циник.

– Цинизм – это форма борьбы с доброжелателями, – показалось мне, что удалось приподнять ей настроение.

– Какого чёрта он приходит к нам в дом и несёт всякую чушь?

– Он тебя провоцирует, а ты ведёшься, – ошибся я, продолжая сидеть на полу. С этого уровня мне легче было вести спор. Иногда было просто необходимо посмотреть на ситуацию снизу, чтобы лучше её понять.

– Кто ему дал право меня провоцировать, это позволено только тебе и то только, когда я голая, в постели рядом с тобой.

– Женщина провоцирует, мужчина ведётся. Если не ведётся, ищите другой рабочий материал.

– Я так и подумала, что завидует.

– И вообще он ни черта не видит. У него зрение минус шесть, – пододвинулся я к ногам Алисы и гладильной доски.

– Хорошо ему, он может летом ездить без кондиционера, – не знала Алиса, отчего она так взъелась на бедного Володю, может быть, просто имя напомнило ей физрука из универа.

Я рассмеялся, представив Володю у которого в салоне всегда минус шесть от зависти. – Тебе не кажется иногда, что мир наш окружён Володями? Куда ни ткни, кругом он.

– Это такой дизайн.

– Мне не нравится такой дизайн, – гладил я ногу Алисы, она взяла для этого другую рубашку.

– Меньше надо смотреть телевизор. Оттуда пытаются навязать нам свой дизайн, свой дизайн нашему внутреннему интерьеру, – показала она мне утюг, намекая на то, как горячи её прикосновения. – Что-то я проголодалась, – намекнула она мне на примирение.

– Ты про кухню или про спальню?

– Я про холодильник.