Кофе на утреннем небе

Женщина начинается с мужчины, но и заканчивается тоже мужчиной. Как только в баке у неё заканчивалось топливо и красная лампочка злости уже начинала сигнализировать, что настроение на нуле, она торопилась найти заправку собственной нервной системе, поставив свою старую бобину, на магнитной ленте которой был записан её монолог. У каждой женщины в приложениях имеется такой. Пасквиль о том, что ты украл её счастье, что столько лет было ею потрачено впустую, что ей нужен другой, что ты её не любишь, а только пользуешься её телом и трахаешь её душу.

Я зашторил глаза солнцезащитными очками, чтобы защититься от лишних белков, содержание которых зашкаливало. Люди жили в поисках углеводов, чего-нибудь сладенького. Теперь я был пуленепробиваем, теперь никакая зараза не сможет заглянуть мне в душу. Я читал утреннюю газету, в которой не было ничего ценного. Люди как люди, погода как погода. За погоду отвечала лёгкая промышленность, она отвечала потрясающими вырезами, а иногда и полным отсутствием ткани (я сразу вспомнил Марину, кроме того что моё мировоззрение было придавлено её выдающимися формами, и в двадцать пять это влияет на выбор гораздо сильнее, чем всё остальное, она ещё к тому же работала бухгалтером на швейной фабрике, одним словом, я был прошит насквозь, с одной стороны, всё было легко, но с другой, если говорить о жизни в целом, приобрело промышленные масштабы), возможно, это было связано с перебоями в поставках или с новой диктатурой моды, я даже мог поверить, что этот факт напрямую был связан с утренним настроением модельера, в любом случае мне это было на руку, так же как и всем мужчинам, которые жаждали зрелищ, так же как и всем женщинам, которые жаждали развлечений. Летнее настроение выходило далеко за рамки нашей морали. Ему там было хорошо, свежо и свободно.

Жарясь креветкой в паэлье Иберийского полуострова, я не думал о смысле жизни, я вообще не думал. Заграницы объятие пестрое и закатов багровые губы высосали из меня всю любовь к высоким материям. Я был брошен её необитаемый, в карнавале затерянный чужих полуголых масляных тел, мужских и особенно женских, блестевших бриллиантами граней. Мои чувства лежали в кармане, на безделье разменной монетой, здесь ненужные, ино… странные. И некому было их выплеснуть. По ящику шла программа о путешествиях, а именно об Испании. В тёмных очках легко можно было закинуть себя на один из пляжей.

– А что это вы в очках, Максим Соломонович? С женой подрались?

– Я не в очках, я в Испании, Катя.

– Да, в каком месте?

– Коста-Брава. Вам не жарко?

– Нет, а что? – посмотрела на себя внимательно Катя, стряхнув одной рукой невидимые соринки с полы пиджака.

– Вы так тепло одеты для пляжа.

– Не настаивайте, Максим Соломонович, я не… – не решилась она сказать слово «разденусь» и добавила просто: – Я другая. Кофе?

– А сметаны нет? Что-то я подгорел.

– Я поняла, сделаю со сливками.

Катя ушла. Я в комнате, пустой. Я в комнате пустой. Ни женщины, ни вдохновения. Впрочем, это одно и то же. Качаюсь на стуле, как маятник часов, то ли в прошлом остаться, то ли податься в будущее. Как выдержанный хамон в подвешенном состоянии, в который вгрызаются мысли в сиреневый мозг, цветущий холодный сад. Я катался в кресле по кабинету. Это была часть моего производства. Маршрут был однообразен: до стены и обратно, зато без пробок. Стрелки в нерешительности топтались на месте, я стал на мгновение студентом на скучной паре, когда минута шла за две, конспект был полон сокращённых ненужных слов. «Работаю сам у себя, за собственные деньги трачу собственное время».

В творческом беспорядке стола пальцы поймали скрепку. И начали её мучить, как пленницу. Та молчала. Невербально я сделал из неё сердце, железное. Позже оно стало котлеткой, потом шницелем, который я растянул в колбаску. Пальцы было не унять, я начал раскручивать её по полной до полной неузнаваемости. На эмоциях скрепка сломалась, я посмотрел на её равнодушно и смел в корзину.

* * *

Мы сели на ступени, ведущие к спорткомплексу, бетонная лестница была шириной с проспект, солнце предлагало нам свой апельсиновый сок, глядя на нашу трапезу, но мы отказались, так как у нас кроме пиццы было кое-что получше.

– «Мадам Клико» из пластиковых стаканчиков, как ты думаешь, она не обидится?

– Нет, мы же сделаем это абсолютно бездарно.

– Да почему бездарно, ты даришь мне этот закат. Мне, правда, кроме себя подарить тебе нечего.

– Нет лучше подарка, чем женщина на грани соблазна.

– Я бы сказала, по уши в разврате.

– Это если бы мы дружили… Но мы же любим.