Кодекс калибра .45

  Стараясь не делать резких движений, я осторожно огляделся. Несколько баков и ящиков с пищевыми отходами, над которыми висел рой противных сизых мух. Осторожно, опираясь на мусорный бак, я поднялся. Несколько минут ждал, пока перед глазами рассеется муть, только потом осторожно потрогал голову. Ее левая часть была в запекшейся крови.

   "Проклятье! Сколько времени я так пролежал? О, Господи! Деньги!".

  Я залез сначала во внутренний карман пиджака, потом пошарил по остальным карманам. Тридцать долларов исчезли. Осталась только мелочь и десятка, которую я свернул трубочкой и засунул в дырку подкладки пиджака. Я лишился не только денег, но и возможности без спешки найти работу. Да еще разбитая голова. Дикая злоба вихрем закрутилась у меня в душе, а мозг запылал от ярости. Мне хотелось ломать кости и крушить челюсти.

   - Гады! Гады!! Мать вашу!

  Ярость быстро иссякла под напором все возрастающей головной боли, и спустя десять минут я брел в поисках ближайшей больницы. Мне повезло. Городская муниципальная больница оказалось сравнительно недалеко, всего в получасе ходьбы. Мою рану обработали и перевязали, а потом сравнительно вежливо попросили уходить и больше не приходить. Вежливо поблагодарив сестру, сделавшую мне перевязку, я вышел на улицу. Некоторое время шел в толпе, пока не понял: мне надо побыть одному в тишине и спокойствии, чтобы все обдумать, как следует. На мое счастье, через квартал, я наткнулся на небольшой парк. Сел на скамейку рядом с пожилой женщиной, кормившей воробьев и голубей хлебом. Некоторое время бездумно смотрел на птиц, копошившихся у ее ног и сорившихся из-за хлебных крошек, потом стал разбираться в самом себе. После всего случившегося, в глубине моего сознания словно что-то сдвинулось. Уже намного позже я понял, что это приоткрылась дверь клетки, где сидел зверь, который есть в каждом из нас.

   Физически я чувствовал себя уже относительно неплохо, хотя бы потому, что телесную боль полностью заслоняла душевная. Было гадко и противно, словно меня с головой опустили в бак с нечистотами. К тому же мучило чувство бессильной злобы от осознания того, что я даже не могу отомстить своим обидчикам. Дело было не в страхе перед ними, а в понимании сложившейся ситуации. Несмотря на горевший в моей душе вулкан, а был в состоянии держать свои чувства в руках, а значит трезво мыслить.

   Вернуться и разобраться с обидчиками? Те двое типов, судя по всему, были бандитами из какой-то преступной группировки. Гангстеры. Хозяева Чикаго. Такая разборка вполне может закончиться пулей, пущенной мне в голову. Про копа вообще речи быть не может. За ним стоит закон. Этот полицейский может быть гнилым и продажным, но он представляет собой власть. А я кто? Босяк. Бездомный бродяга с улицы. Кончиться тем, что мне отобьют почки в полицейском участке или отправят гнить в тюрьму. Такие варианты меня не устраивали. Отомстить я мог только в том случае, если стану над ними, стану выше закона. Мысли о честном труде, о поисках работы как-то сами собой отошли в сторону. Да и какой нормальный хозяин возьмет себе работника с разбитым лицом и перевязанной головой? Все, что я сейчас чувствовал, вылилось у меня в следующих мыслях: - Низводя человека до уровня животного, люди не должны ждать от него милосердия к ним. Такой человек имеет право жить, как хочет! Это право дают ему люди, которые обрекли его на скотское существование'.

   Мысли о том, чтобы стать гангстером появлялись у меня и раньше, но я отбрасывал их, потому что знал: неотъемлемой частью этой профессии являлось насилие в различных его формах. Рэкет, налеты, убийства. Знал, что это не мое. Воспитанный к уважению власти и строгому соблюдению закона, я даже не мог помыслить, чтобы переступить его даже в малой мере, но сейчас.... К тому же, как ни странно, образ гангстера со временем стал своеобразным воплощением американской мечты. Захлебываясь от восторга слюной, люди восторженно рассказывали друг другу о красивой жизни бандитов, об их дорогих костюмах и шикарных ресторанах, которые они посещают. И конечно, о толстых, распираемых от денег бумажниках. Об известных бандитах говорили в равной мере, как о миллионерах или актерах кино. Гангстеры стали не только людьми, которым завидовали, преклонялись и боялись, но и законодателями 'гангстерской' моды. Машина марки 'Кадиллак', бриллиант в зажим для галстука, шляпа от известной фирмы 'Валентино', енотовая шуба для зимних поездок в машине - все это принесли в мир желаний и престижа американские гангстеры.

   То, что представляло цель моей жизни еще день назад - хорошая работа, а в перспективе - свое дело, больше не была привлекательной. Я больше не хотел влачить жалкое существование в надежде, что потом, когда-то, буду жить жизнью обеспеченного человека. Даже если и так, то мое прошлое не даст мне спокойно наслаждаться жизнью. Я это понял прямо сейчас.

   'Жить надо сегодня и сейчас! Сюда я не сам попал, а потому вправе выбрать свой путь! Я стану выше толпы! Стану выше закона!'.