Код тьмы

Надо же, конец света, эта снежная королева хоть с чем-то согласилась! Видимо, где-то в лесу сдох медведь. Бедняга косолапый… Впрочем, на лице Покрышкина не дрогнул ни один мускул.

– Тогда идемте, время дорого.

* * * *

Пока они шли по коридору, Петр Леонидович поймал себя на мысли, что комфортнее ему было бы с Фроловым. Зонина же обладала нулевой эмпатией и аурой робота-убийцы. На языке вертелось множество вопросов, только черта с два она ответит. Да еще посмотрит как на осмелившийся заговорить предмет мебели. Кроме того, Покрышкин никогда бы не подумал, что может такое испытывать, но он чувствовал себя весьма неуютно без транквилизаторного пистолета: буйный псих, в которого превратился несчастный Антон, мог выпрыгнуть буквально из-за любого угла. Хорошо, что до ординаторской недалеко… Вот до помещения охраны куда как дальше, зато туда они пойдут уже вооруженные.

Ощущение «что-то не так» посетило Покрышкина буквально за несколько метров до ординаторской. Дверь ее была приоткрыта, чего обычно старались не делать: когда там находились врачи, они порой вели разговоры, для чужих ушей вовсе не предназначающиеся. Особенно если это уши пациентов. А уходя, дверь захлопывали, и войти туда можно было только по карточке доступа, имевшейся лишь у врачей. Младший персонал без них посещать ординаторскую не имел права… А тут – такая небрежность… Но небрежность ли?

Петр Леонидович почувствовал, что у него пересохло во рту, и подумал, что в кино в такие моменты полицейский или частный детектив обычно напрягается и достает пистолет. Покрышкину за неимением второго, оставалось только первое. Зонина хотела было что-то спросить, но Петр Леонидович выразительно прижал палец к губам, а потому указал на приоткрытую дверь. Та поняла – чуть побледнела и решительно кивнула. Ничего так дамочка, боевая. Не была бы еще такой стервой      …

Покрышкин прислушался. Из помещения не доносилось ни звука, что могло означать как отсутствие там кого бы то ни было, так и, например, засаду. Правда, Петр Леонидович сильно сомневался, что буйный сумасшедший способен надолго затаиться, не издавая ни звука, но в этом деле лучше перебдеть, чем валяться потом с проломленной головой или превратиться в такого же помешанного и с пеной у рта гоняться за бывшими коллегами… А может, ну его к черту? Те же герои фильмов, заходя в такие вот приоткрытые двери, как правило, потом об этом сильно жалели. Но им-то куда деваться – их сценарист заставляет, а Петра Леонидовича гонит чувство долга и неведомо откуда взявшийся азарт: ему аж до скрежета зубовного хотелось разгадать это дело, закутанное в тайны, как младенец в пеленки, ну и выпутаться из этой истории, конечно. А один из пунктов плана находился как раз там, за дверью.

Решение было почти принято, когда из ординаторской донесся слабый, полный страдания женский стон. Мысли о предельной осторожности вымело из головы Покрышкина, словно резким порывом шквала. Он рванул вперед и, толкнув дверь, пулей влетел в ординаторскую.

К счастью, неосторожность боком ему не вышла – по голове он, во всяком случае, не получил. По крайней мере, физически. А психологически… шоковый заряд врач словил.

На полу у стола лежала его заместитель, Марина Андреевна Дашкова. Она с трудом ворочалась и стонала, а шея и правое плечо у нее были окровавлены. Покрышкин, не колеблясь, сначала метнулся к аптечке за перекисью и бинтами, а потом бросился к ней:

– Марина Андреевна, я здесь, держитесь!

Он присел рядом с ней на колени, с тревогой глядя на раны и опасаясь худшего… и вдруг застыл, словно превратился в соляной столп: раны на шее и плече Дашковой были неглубокие, но… от зубов.

– Твою вакцину! – едва слышно выдохнул Покрышкин, совершенно потрясенный, и чуть громче спросил: – Кто это с вами сделал? Антон? Антон Сушинский, санитар?

Марина Андреевна водила взглядом по сторонам, но, казалось, ничего не видела, а на вопрос Покрышкина только рассеянно кивнула. Однако он не был уверен, слышала ли она его вообще. Вместо того чтобы обрабатывать раны, которые, впрочем, выглядели неопасными, Петр Леонидович отстранился, поднялся на ноги и повернулся к Зониной, которая наблюдала эту сцену с нарастающей тревогой.

– У вас спектрограф с собой? – совсем уж тихо, почти одними губами спросил ее Покрышкин.

Та кивнула и полезла было в сумку, но в следующее мгновение округлила глаза от изумления и страха. Сзади же послышалось чуть ли не звериное рычание, и Марина Дашкова прыгнула на спину Покрышкину, словно лесная рысь. Петр Леонидович с трудом удержался на ногах, но спину его внезапным и сильным ознобом проморозила мысль, что, стоит больной его один раз укусить, и…