«Мы далеко не единственные, кто оказался в подобном положении», – напомнила она себе. По всей Британии мужья и жены столкнулись с тем же: мужчины воюют, женщины по уши погрузились в работу на нужды фронта. Редкие уик-энды вдвоем выпадали, только если удавалось одновременно получить увольнение. По крайней мере, Фрэнсис находился не на фронте, куда его наверняка послали бы, будь он моложе. Он проводил день за днем в офисе, и Маб не нужно было волноваться, как Озле, когда ее принц выходил в море, где за ним охотились немецкие подводные лодки.
«Придется переждать войну, а тогда уж начнется настоящая семейная жизнь». Тогда они поселятся под одной крышей, Маб станет намазывать гренки маслом для мужа по утрам, наводить уют в доме и из кожи вон лезть, чтобы дать ему повод гордиться женой. Но как строить семейную жизнь на расстоянии?
«В письмах», – решила Маб. Надо писать письма, веселые, не слишком длинные – мужчины не любят, когда им надоедают, они всего лишь хотят почувствовать, что по ним скучали. Да она и действительно скучала по Фрэнсису. И вот Маб составила первое письмо – тщательно, продуманно, как выкройку для платья. Письмо получилось любящее и заботливое. На пространный ответ она не рассчитывала: всем известно, что мужчины терпеть не могут писать письма, а уж от такого молчуна, как Фрэнсис, и подавно не стоило ожидать многого. Поэтому очень удивилась, когда из Лондона в ответ на ее послания начали прибывать набитые листками конверты.
Или другое:
Маб не знала, как понимать такие послания. При встрече с их автором можно было подумать, что слова ему отпускают по карточкам, как мясо, – а на бумаге он оказывался невероятно разговорчивым. И не просто разговорчивым – он еще проявлял отличное чувство юмора, был ироничен, меланхоличен, нежен… Тем не менее она не была уверена, что теперь понимает его лучше. Он никогда не писал ничего важного о себе, но почти каждые пару дней к ней прилетал конверт из Лондона. Ну и что на такое ответишь? «Новое жилье чудесное, новая квартирная хозяйка чудесная, погода чудесная»? О работе ничего рассказывать нельзя, а перечислением мелочей повседневной жизни она, в отличие от мужа, не умела исписывать целые листы. Похоже, любая беседа с Фрэнсисом обречена быть односторонней, но если при встречах молчал он, то на бумаге немела уже она.
«Потом все будет иначе, – убеждала себя Маб. – Потом, после войны». Тогда им больше не придется строить семейные отношения почти исключительно по почте.