Код лихорадки

Кровавые шишки остались там, где когда-то были другие.

— О боже… — сказал Эрис, заметив это, и прикрыл лицо согнутой рукой. — Он не… Он не сделал этого.

— Он сделал, — ответила Рейчел холодным голосом.

Томас не мог на это смотреть. Он отвернулся и подошел к экрану дисплея на столе бывшего канцлера. На нем была изображена система связи, а на экране была записка, которую писал Андерсон. К счастью, письмо, похоже, так и не было отправлено. Потому что сама записка была мучительной.

— Ребята, — сказал он. — Послушайте, что Андерсон почти разослал всем, пока нас не было. А потом Томас прочел им письмо.

ПОРОК Меморандум,

Дата 231.05.5

КОМУ:

ОТ:

Тема:

У меня осталось всего два пальца.

Я написал ложь о своем прощании двумя пальцами.

Это и есть истина. Мы — зло.

Они же дети.

Мы — зло.

Мы должны остановиться, позволить иммунным завладеть миром.

Мы — зло.

Мы не можем играть в Бога.

Мы не можем так поступать с детьми.

Вы — зло, я — зло.

Мои два пальца говорят мне об этом.

Как мы можем лгать нашим заместителям?

Мы даем им надежду, когда ее нет.

Все умрут.

Несмотря ни на что.

Пусть природа победит.

— Он запутался, — сказала Тереза через плечо Томаса, когда он прочитал последние слова Андерсона.

— Я бы не сказал, что это так, — ответил Томас.

— Мои пальцы, — простонал Андерсон из соседней комнаты. — Зачем ты съел мои пальцы?

Томас почувствовал сокрушительную боль в сердце, когда снова последовал за Терезой к Андерсону. Мужчина свернулся в клубок и раскачивался вперед и назад.

— Осталось только два, — сказал мужчина, его слова плыли в бреду. — Надеюсь, остальные восемь были вкусными. Я всегда думал, что это я их съел. Но нет. Это должен был быть ты, не так ли?

Томас обменялся взглядом с каждым из своих друзей. После всего, что они видели, это было самое печальное? Видеть, как человек, который с такой энергией руководил этой гигантской операцией, превращается в хнычущего сумасшедшего?

Тело Андерсона исказилось, казалось, каждый мускул напрягся сам по себе. Несколько секунд он дергался, потом расслабился. Его дикий взгляд медленно оторвался от пола, проследил линию тела Томаса от ступней до бедер и, наконец, встретился с его взглядом.

— В конце концов они заберут твой мозг, — сказал Андерсон. — Они вынут его, посмотрят на него несколько часов, а потом, вероятно, съедят. Надо было бежать, когда была возможность.

Томас не мог пошевелиться; внезапная ясность в глазах мужчины напугала его больше, чем что-либо еще в тот день.

— Что нам делать? — спросил Эрис. Их бывший канцлер продолжал говорить, но он снова сжался в позе эмбриона, и его слова потонули в стонах агонии. Он уставился в пол прямо перед собой.

— Мы должны избавить его от страданий, — ответила Тереза. — И тогда, я думаю, нам будет легче… позаботиться обо всех остальных. Но нам нужно двигаться дальше.

Несколько месяцев назад Томас был бы шокирован ее бессердечностью. Даже несколько дней назад. Но теперь уже нет. Теперь они имели дело с холодной, суровой правдой своего положения. Кем бы ни были эти люди — их больше не было.

Томас внезапно решил, что должен это сделать. Он должен быть тем самым, прямо здесь, прямо сейчас. Если бы это сделал кто-то другой, он мог бы никогда больше не набраться смелости.

— Это должен быть я, — прошептал он, обращаясь в основном к самому себе. Он даже не был уверен, что они его услышали. Но они, конечно, заметили, когда он снял рюкзак с плеч и поставил его рядом с собой. Он опустился на колени рядом с Андерсоном, и кровь из ран этого человека попала на колени его брюк.

Остальные не сделали ни малейшего движения, чтобы остановить его.

Томас расстегнул молнию на рюкзаке, порылся в нем и вытащил один из шприцев, наполненных отваром доктора Пейдж. Он отщелкнул защитный пластиковый язычок на конце иглы, затем положил его в ладонь, слегка прижав большим пальцем кнопку, управляющую электронным поршнем.

— Мы уверены в этом? — спросила Рейчел. — Я имею в виду… мы уверены?

— Да, — кратко и быстро ответил Томас. — Мне больше нечего сказать.

Андерсон перевернулся на спину, дрожа всем телом. Его глаза расширились, когда он уставился в потолок, бормоча что-то неразборчивое. Томас наклонился ближе, держа шприц над головой мужчины. В выражении лица Андерсона не было и следа осознанности, не осталось и следа человечности.

Тереза тронула Томаса за плечо, заставив его вздрогнуть. Он снова посмотрел на нее, и ее глаза наполнились слезами.

«Прости, — мысленно произнесла она. — Я с тобой согласна. Ты сможешь это сделать».