Код крови

Еще немного и император лично вложит меч в руку старшего, Рафаэла. Или Рафа, как зовут его все. Сир Лудвиг уже одряхлел, но Ранмир аль Хали по-прежнему Первый Меч империи, хотя давно уже не выходит на рыцарские турниры. Ему есть, чему научить своих бастардов. Их у Ранмира много, но по-настоящему он привязан лишь к детям Ололы.

Зеленоглазая сирра ловко прибрала императора к рукам. Младший Исмир – точная копия отца. Даже плачет басом. Но никогда от боли. Скорее, не плачет, а ревет, как медвежонок, требуя свое. Прямолинеен. Раф, тот другой. Мягче, хитрее. Поразительно красив, глаза зеленые, как у матери. Кого-то он сиру Гору напоминает, но говорить об этом рано. Пока бастарды фаворитки всего лишь мейсиры аль Хали, а их уже гораздо больше десятка. Но все может перемениться. У императрицы нет сыновей.

Сир Гор старался не поднимать эту тему в разговорах с другом. И так понятно, что отсутствие наследника у императора – главная проблема.

Они с Иньес и сиром Шаи это уже обсуждали. Что трон, скорее всего, отойдет к сыновьям Намира аль Хали. Которого леди Кенси на дух не переносит. Махсуд более сдержан, и причина понятна. Гору вообще все равно, он никого кроме Ранмира не признает. Но чтобы защитить друга, надо разобраться с его старшим братом.

Сир Гор внезапно замер: куда это меня занесло? Он крепко задумался и не заметил, как забрел на половину императрицы, хотя делать тут ему абсолютно нечего. У Чикиты для сира Горанет поручений, она полностью погрузилась в гадания и магию, которая при дворе была запрещена. Но что еще делать нечастной императрице? Чем себя утешить? Любовь ее мужа слабеет, но главное, терпение на исходе. Ранмиру нужны законнорожденные сыновья, хотя бы один. Кронпринца в империи по-прежнему нет. И что-то тут нечисто.

Показалось или нет? Сир Гор даже зажмурился. Нежный девичий голосок напевал колыбельную. Сердце вдруг защемило. Своих родителей сир Гор не знал, он вырос на конюшне. И когда был маленьким, любил заглядывать в освещенные окна. В настоящие дома, пусть небогатые, но там горел очаг, и пахло пирогами. Там жили дети, которым повезло. У них была мать, которая укладывала их спать, поила на ночь теплым молоком и пела колыбельную, чтобы эти счастливые дети сладко заснули.

В конце концов, Гор возненавидел этих счастливчиков. И проклял их, решив, что с особым удовольствием убивать будет именно их. Потому что дети любви слабые в отличие от детей ненависти. Почему-то сир Гор был уверен, что родители зачали его случайно, и он им был обузой. Иначе как ребенок очутился в лошадиной кормушке? Хорошо, что не сожрали вместе с сеном. Он и титул сира получил лишь, когда стал у своего лэрда лучшим бойцом. И тот дал ему три первые буквы своей звучной фамилии.

- Кто там еще? – пробурчал сир Гор и пошел на голос.

Песня его задела. Во дворце императрицы нет детей, разве что Раф с Исмиром забегут, из любопытства. Здесь красивые сады и в оранжереях полно экзотических фруктов. Императрица подолгу гуляет и помешана на своих оранжереях. Здесь даже мамва есть. Знаменитая чихуанская, правда она, как говорят, горчит. Но детям разве объяснишь? Все равно хотят попробовать. Но мальчишек сразу же ловят и возвращают на половину матери. Иначе у императрицы начинается истерика.

Сир Гор очутился на скромной, почти без мебели террасе. Окна ее выходили в сад, туда же вела лестница всего из нескольких ступенек. Там, где она заканчивалась, на зеленой траве лежала дорожка из неотесанных серых камней, почему-то эта часть сада была неухоженной. Меж камней пробивалась трава, да и газон был запущен. Кусты не стрижены, розы одичали. Вдали виднелся маленький прудик, густые ветки склонились к самой воде. Она была затянута ряской.

Трудно было найти в сияющем пафосном Игнисе более неприглядное место. Тем более во дворце. Гор замер у лестницы в сад, чувствуя, как сжалось сердце.

«Вот и я такой же», - невесело подумал он. «Кусок дерьма, прилепившийся к пурпурной мантии императора. Запущенный сад. Меня поселили во дворце, в просторных покоях, из которых я сделал, Мрак знает, что. Свинарник, короче», - он невольно поправил потертую перевязьиз грубой буйволовой кожи и с усмешкой оглядел камзол весь в сальных пятнах: «Выглядишь как бродяга. Наместник, мать твою!».

Сначала ему показалось, что здесь пусто. А колыбельную поет, ну, скажем, привидение. Или почудилось. Повсюду стояли кадки с карликовыми пальмами, ветки которых густо оплели лианы. Поэтому на террасе царил полумрак.

Но вдруг из самого угла раздался тихий вздох. Гор шагнул туда и пригляделся. Меж кадок сидели куклы. И девочка. Одну их кукол она держала на руках и баюкала. Девочка была очень уж худенькой и невероятно печальной, с огромными черными глазами. Огненный зрачок в них почти погас и превратился в точку, Гору показалось, что он смотрит в бездну. В тот самый Мрак, которого боялись даже отчаянные храбрецы. Это было небытие. Смерть.

Гор хотел было спросить «кто ты?», но быстро сообразил, что перед ним принцесса. Всеми забытая Игниса Тадрарт. Следовало поклониться, но сир Гор почему-то оцепенел.