Кочевая жизнь в Сибири

Когда Вьюшин в третий раз наполнял наши чашки, кожаное покрывало низкого дверного проема сбоку от нас приподнялось, и самая необыкновенная фигура, какую я когда-либо видел на Камчатке, бесшумно вползла внутрь, выпрямилась во весь свой шестифутовый рост и величественно встала перед нами. Это был некрасивый темнолицый мужчина около тридцати лет. Он был одет в алый фрак с синей окантовкой и медными пуговицами, с длинными золотыми позументами на груди. На нём были чёрные штаны из засаленной оленьей кожи и меховые сапоги. Волосы его были чисто выбриты на макушке, оставлена только бахрома длинных неровных прядей, свисающих над ушами и лбом. С ушей свисали длинные нитки мелких разноцветных бусин, к одной из которых он прилепил про запас огромный комок жевательного табака. На потёртом ремне из тюленьей кожи висел великолепный меч с серебряной рукоятью и резными ножнами. Его обветренное, типично корякское лицо, бритая голова, алый сюртук, засаленные кожаные штаны, золотые позументы, кожаный пояс, меч с серебряной рукоятью и меховые сапоги – всё это составляло такое удивительное и пёстрое сочетание, что мы застыли в полном изумлении. Он напомнил мне Талипота, Бессмертного Властелина Манакабо, Посланника Утра, Просветителя Солнца, Властелина Земли и Могущественного Обладателя Меча с Медной Рукоятью[68].

«Кто ты?» – наконец спросил майор по-русски. Низкий поклон был ему единственным ответом. «Откуда, чёрт возьми, ты взялся?» Еще один поклон. «Где ты взял это одеяние? Ты можешь что-нибудь сказать? Эй! Миронов! Иди-ка сюда, поговори с этим парнем, я не могу заставить его ничего сказать.» Додд предположил, что это может быть посланец экспедиции сэра Джона Франклина с запоздалыми советами насчёт полюса и Северо-Западного прохода, и молчаливый владелец меча утвердительно поклонился, как будто это и было истинной разгадкой его тайны. «Ты – квашеная капуста?» – вдруг спросил его Додд по-русски. Неизвестный снова очень выразительно поклонился, давая понять, что это он. «Он ничего не понимает! – недовольно заключил Додд. – Где Миронов?» Вскоре появился Миронов и начал допрос таинственного посетителя в алом костюме, спросив его место жительства, имя и его историю. Теперь он, наконец, обрел голос. «Что он говорит? – поинтересовался майор. – Как его зовут?»

– Он говорит, что его зовут Ханалпугинук.

– Где он взял эту одежду и меч?

– Он говорит, что Великий Белый Вождь дал его ему за мёртвого оленя. Это было не очень убедительно, и Миронову было поручено добиться более вразумительной информации. Кем мог быть Великий Белый Вождь и почему он отдал алый мундир и меч с серебряной рукоятью за мёртвого оленя, мы не могли понять. Наконец, озадаченное лицо Миронова прояснилось, и он рассказал, что мундир и меч были даны ему Императором в награду за оленей, подаренных голодающим русским Камчатки во время голода. Коряка спросили, не получил ли он какие-нибудь бумаги с этими подарками, он тотчас вышел и через минуту вернулся с листом бумаги между двумя тонкими дощечками, аккуратно перевязанными оленьими сухожилиями. Эта бумага всё объяснила. Сюртук и шпага были подарены отцу их нынешнего владельца в царствование Александра I русским губернатором Камчатки в награду за помощь, оказанную русским во время голода. От отца они перешли к сыну, и тот, гордясь своим наследством, явился, как только узнал о нашем прибытии. Он не хотел ничего особенного, кроме того, чтобы показать себя, и после осмотра его меча, который был действительно великолепным оружием, мы дали ему табака и отпустили. Вот уж чего мы не ожидали, так это найти в глуши Камчатки какие-либо реликвии Александра I, относящиеся к временам Наполеона.

Глава XIX

Снежные заструги как компас – Похищение невесты – Опьяняющий гриб – Однообразная жизнь коряка.

На следующее утро, на рассвете, мы продолжили наше путешествие и ехали по бескрайней тундре до четырёх часов после наступления темноты, без единого ориентира. Я удивлялся, как точно наши погонщики определяли направление, просто глядя на снег. Сильные северо-восточные ветры, которые преобладают в этой местности в течение всей зимы, сметают снег в длинные продольные сугробы, называемые «заструги», которые всегда вытянуты по направлению ветра, то есть с северо-востока на юго-запад. Иногда они на несколько дней скрываются под свежевыпавшим снегом, но опытный коряк, очистив верхний слой, всегда может сказать, где север, и безошибочно идёт к месту назначения днём или ночью кратчайшим путём.

Мы добрались до третьего стойбища около шести часов вечера и, войдя в самую большую ярангу, с удивлением обнаружили, что она полна туземцев, как будто ожидающих какой-то церемонии или представления. Наш переводчик выяснил, что здесь будет состояться церемония бракосочетания, и вместо того, чтобы расположиться, как мы намерились поначалу, в другой, менее людной яранге, мы решили остаться и посмотреть, каков этот обряд у нецивилизованного северного народа.