Книга вторая. Как я был волком

Распорядок нового дня ничем не отличался от предыдущих. Стаю цепляли к жердям, готовя к новым свершениям на благо и процветание долины, а меня специально прибывший хранитель увел во дворец. Сегодня это был не Дрыкан. И не Мамон, имя которого я тоже запомнил. Новый хранитель был молчалив, пришлось долго дожидаться, когда к нему обратятся. Оказалось — Кутяй. Я принял к сведению. Мамон с Кутяем являли единство противоположностей: грузный и тощий, прямой и агрессивно склоненный вперед, словно бросавшийся в драку, темный и светлый — над одинаковыми равномерно поделенными на черное и белое физиономиями. Они встретились мне в первый день во дворце, ведя девушку из купальни. Кроме них и Дрыкана других хранителей пока не видно. Надо бы подобрать ключик хоть к одному. Хранители хранят что-то, пусть поделятся. А если нельзя делиться, то пусть хотя бы намекнут.

У входа в тронный зал нас остановили охранители. Ухо уловило окончание знакомой церемонии. Фрист величественно вопрошал:

— Что тебе предстоит?

Голос Вераны отвечал с непередаваемой готовностью:

— Остаться во дворце. Служить словом и делом.

— До каких пор?

— Пока не придут новые равные.

— Хорошо. Веда! Отныне и во веки веков, да пребудет так!

Девушку увели. Судя по звуку шагов, одну. Куда делась вторая? Кстати…

Столько нового, что выпали из поля зрения вещи совершенно чудовищные. Как только меня оставили с божком наедине, я сразу спросил:

— Что вы делаете с детьми?

— Я? — Фрист вздрогнул. — С какими детьми?

— Детьми ровзов, как вы их зовете.

— Не их, а вас, — поправил Фрист.

— Куда исчезают мальчики?

— Детеныши помогают нашим подросткам совершенствоваться в военном деле.

— Каким образом?

Позвав меня за собой, Фрист подошел к окну, поглядел в него. Губы скривились, вспомнив что-то.

— Из-за церемонии занятия отменены. Завтра увидишь.

— Почему дети?

— Дети должны тренироваться с детьми. Вырастут умения — повысится возраст соперников. Почему не спрашиваешь про церемонию?

— Что за церемония?

— Женитьба.

— Кто женится?

— Увидишь. Уверен, в вашем мире не так. Кстати, начинается.

Я встал рядом. Вид отсюда открывался на обе стороны озера, а перешеек с мостом оказались прямо перед глазами.

У обоих ворот моста скопилось множество людей. Я начал примерно представлять население долины. Две толпы по нескольку сотен собрались на церемонию. Слева, откуда привели меня, стояли мужчины — снова в раскраске. Чернолицых не было, только белолицые. Я узнал Карпа, Зуя, некоторых других, чьи лица примелькались, а имен не знал. С другой стороны ждала чего-то такая же толпа женщин. Молодые и старые, стройные и толстые, даже слегка беременные. Причем беременными были и молодые, и старые. Кажется, здесь это бесконечный процесс. Контрацепции не знают, или закон ее запрещает.

Да, еще: старые — не значит старухи в общепринятом смысле. Стариков в долине не водилось, как в стае, и по той же причине. Старые — это не слишком молодые. Которые являются старыми лишь на мой пятнадцатилетний взгляд.

Ворота открылись одновременно с обеих сторон, но толпы не шелохнулись. Три знакомых мне хранителя вышли на мост. Установилась тишина.

— Слушайте и внимайте, люди истинные, не соблазнившиеся посулами врага человеческого! Да слышит земля и все, что наполняет ее, вся вселенная и все рождающееся в ней! Когда окончилась тысяча лет, враг человеческий был освобожден из темницы своей и вышел обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, число их как песок озерный. И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним?

— Как хорошо слышно, — тихо изумился я.

— Так построили. — Фрист равнодушно переступил с ноги на ногу и оперся о «подоконник» каменного проема. — Звук отражается от горы и от стен. Если постараться, различишь даже шепот.

У нас это называлось хорошей акустикой, с ее использованием концертные залы строят, а раньше строили храмы. Кстати, раз тронный зал «вечного» правителя не концертный, может, его изначальное предназначение несколько отличалось от нынешнего? Вопросы, вопросы. А нормально поговорить о них не с кем. И почитать нечего. Ничего, я терпеливый, пусть и хочу всего и сразу.

— И даны ему были уста, говорящие гордо и богохульно, — нараспев вещали хранители перед народом, — и дана ему власть действовать отведенное время. И дано было вести войну со святыми и победить их, и дана была ему власть над всяким народом и племенем. И поклонились ему все живущие на земле, кроме истинных хранителей завета.

Люди внимали молча, сосредоточенно… на взгляд издалека. Уверен, вблизи я бы видел отсутствующие глаза, позевывание и откровенную скуку. Не в первый же раз им рассказывают эту подкорректированную библейскую историю. Вообще, в морду бы за такое. Почти дословно взят священный текст и перевран как нужно властителю, чтоб сохранять власть и дальше. Дайте мне любое юридическое уложение и ручку, через пять минут я тоже окажусь главней любого президента.