Книга осенних демонов

— Да-да. Ходит в кино, покупает брюки и режет шарлотку. Он пытается быть человеком и не слышать всего этого, но, похоже, что-то дало сбой.

— А разве не сказано: «Даже самая малая птица не упадет на землю без его воли?»

— Он знает, что птица упадет, и знает, что нет смысла препятствовать этому, но не стреляет по ней из рогатки. Знаете, а мне встречалось не так уж много атеистов. В основном те, кто не верит, просто на что-то обиделись. Весь мир обиделся. За Палестину, СПИД, за спады, за Гитлера, за то, что семья распалась, или магазин обанкротился, или что люди издеваются над животными, или что страдают от старости.

— Но что же я могу сделать?

— То, что всегда, когда имеете дело с защитным механизмом, потерей памяти и устойчивым чувством вины. Ну и еще у вас есть этот ваш дар. Так что перейдем к вашей ситуации. Вас боятся. Угрожают. Хотят, чтобы вы ни во что не вмешивались. Будут вам мешать, а в случае необходимости могут ликвидировать. Мы можем вас защитить, а после всего этого о вас позаботиться. Мы лучше знаем людей, чем они. Наша благодарность может пригодиться вам и сейчас и потом. Сейчас мы можем дать вам то, что необходимо на этом свете: деньги, удачу, здоровье. Потом тоже есть смысл воспользоваться нашими услугами.

— Почему я?

— Потому что так выпало. Мир — это генератор случайностей. Вы для этого родились. Для этого вас родили ваши предки и потому не умирали без потомков.

— А если я откажусь?

— Ну, разве это не интересная ситуация? Сейчас я должен вас постращать. Мог бы. Мы могли бы заставить вас очень сильно пожалеть о своем решении. Но нет, мы просто посмотрим, как непорочные рыцари света развесят ваши внутренности на деревьях. Они сделают это для порядка. И гигиены. Вы слишком много видели. Впрочем, разве психотерапевт откажет в помощи? Разве это хорошо? Только потому, что я просил о чем-то другом? Вам не нужно делать ничего, что бы не соответствовало вашему призванию и дару. В этом суть. Просто делайте свое дело так, как считаете нужным, и согласно своим убеждениям. Я, по сути, ничего особенного и не хочу.

— А если он… он… сам этого не хочет?

— Но ведь он просил помощи. А теми мы сами займемся. А вы работайте и не теряйте присутствия духа. Делайте, что вам полагается. Вы получили дар. Не от нас и не для забавы. Так используйте его.

Я возвращался домой со страшным и мучительным чувством, что мне обязательно хочется проснуться. Это та точка кошмара, когда угроза становится невыносима, и в этот момент обычно вылетают пробки. Ты летишь из ада, как летчик, катапультирующийся с горящего истребителя, и с пересохшим горлом преспокойно приземляешься на перекрученной измятой постели. Только временами это не работает. Например, когда кошмар происходит наяву.

Я шел. До дома идти прилично, несколько километров, но когда жизнь становится слишком сложной, я иду пешком. Ходьба помогает сжечь излишек адреналина, кроме того, монотонное движение улучшает мыслительный процесс. Я хожу. Это немного помогает. Однако бывают ситуации, когда невозможно ничего придумать, невозможно ни в чем помочь. Когда кто-то близкий совершает самоубийство. Когда ты должен вылечить от амнезии Творца. Тогда остается только ходить. Во всяком случае это является заменой бегства.

Но я не намеревался убегать. Есть у человека такие состояния ума, которые в нормальной жизни почти никогда не высвобождаются, потому как мало кто подозревает об их существовании. Наш мир специализируется на ситуациях, в которых нет выхода. Человек, лишенный влияния на что-либо, может только бояться.

Мои пациенты могли только бояться и ждать. Если бы им было позволено за что-то бороться, они бы не попали в мое кресло, но право действовать резервировано для немногих. Всем остальным внушают, что борьба заключается в успешной мольбе. О работе, о зарплате, о любви, о чем-нибудь. Это называется «цивилизация». Есть закон, политика, экономика, запреты, предписания и правила. А есть те, которым разрешено передвигаться между этими организациями. Остальные должны покорно ждать чьего-то решения. Вот и вся жизнь. И в то же время есть такое состояние ума, когда идут врукопашную на танки, и не потому что погнали из окопов, а потому что мы знаем: так нужно. Потому что так — самостоятельно — решили.

И вот я шел домой в густом ноябрьском тумане и чувствовал, что от меня что-то зависит. Возможно даже — на короткое время, — зависит вся вселенная.

Я умру. Я плохо знаю Библию, но помню, что ни один человек из тех, кто был рядом с этой Сущностью, которая, похоже, сейчас нуждалась в моей помощи, не жил долго и счастливо. Я боялся, но страх меня не волновал. Я хотел попытаться исправить мир, и к черту всех. Я был обычным человеком, который вдруг что-то мог. И я намерен этим воспользоваться.

Я шел. Шел так, словно мне нужно было идти на танки.

Когда я поднялся на Грюнвальдский мост, туман, клубящийся и густой, сновал вокруг, сновал над смолистой рекой, оседал на канатах. Фонари едва мерцали среди тумана, как будто стояли на глубине мутной белой воды.