Книга образов

в городах, на дорогах убогих?

Одного ли я слышу иль многих?

Правда ль, там, в городах, притаились

те, что одни, без тебя,

давно бы в реке утопились?

Отчего же всегда это слышу лишь я?

Отчего мне всех ближе, роднее

те, что, играя, рыдают во мгле

и твердят, что жизнь тяжелее,

чем тяжесть всего на земле.

Перевод А. Биска

XVIII. СОСЕД

Скрипка, бродишь за мною вслед?

Сколько странствий и сколько лет

я — неспящий, с тобой — неспящей.

Вездесущ ли скрипач пропащий?

Или в каждой людской столице

есть такие, кому пора —

скрипки с ними не будь — топиться?

Чем далась мне твоя игра?

И зачем я всегда в ответе

за того, кто тебе внушает:

тяжесть жизни — всего на свете

тяжесть общую превышает?

Перевод В. Топорова

XIX. ПОСЛЕДНИЙ

Мне дома родного не знать,

как бы душа ни дрожала;

прямо в мир меня мать

рожала.

Хожу я по миру, в мире стою;

попробуй весь мир отбрось!

Терплю мое счастье и боль мою,

и то и другое врозь.

Но не лишен я наследства:

тремя ветвями мой род расцветал,

семь замков — его судьба;

но я со временем устал

от моего герба.

Весь мир приобрел я с детства,

но дома нет у меня;

с собой до последнего дня

ношу я все мои средства.

Лишь тени падений

там, где тишина

дна;

основа моих владений —

волна.

Перевод В. Микушевича

XX. МОЛИТВА

Ночь тихая, в твой сумрак вплетены

и белые и пестрые предметы.

Цвета в их суетности — все приобщены

к единой мгле и тихости, — и мне ты

в дар принеси родство с тем миром верной

тебе сообщности. Или чрезмерной

ты мнишь мою игру со светлым днем?

Иль мнишь, что буду я лицом

досадно от предметов отличаться?

Но разве эти руки не ложатся

совсем так, как орудье или вещь?

И разве вид кольца

на этой вещной до конца

руке моей не скромен — руки эти

не сходны с той дорогой, что при свете

ветвится так же, как во тьме глубокой?..

Перевод Т. Сильман

XXI. ДВИЖЕНИЕ ВПЕРЕД

И снова жизнь моя шумит потоком,

между широких берегов текущим,-

с вещами в братстве, день за днем растущем,

я и с картинами в родстве глубоком.

И весь я в том неназванном, далеком,-

то птицей с распростертыми крылами

парю под ветреными небесами,

то чувством вдруг в игру полутенями

на дно пруда, как рыбой, унесен.

Перевод Т. Сильман

XXII. КОНЕЦ ОСЕНИ

Я видеть мог: в свой срок

себя всё изживает;

гниет и умирает —

все горечь и упрек.

От раза к разу сад

как будто подменили;

от желтизны до гнили

замедленный распад:

о, как мой путь далек.

Все пусто и в разоре,

полог аллей исчез.

Почти до самого моря

нависла в немом укоре

неумолимость небес.

Перевод В. Летучего

XXIII. СТРАШНО

Над голым лесом птица голосит,

как полоумная, над голым лесом.

Так безутешно птица голосит,

и крик над временем висит,

сплошной, как небеса над голым лесом.

Все поникает перед ним:

округа цепенеет безъязыко,

не дышит ветер, на реке ни блика,

минута на ходу оглушена,

бледным-бледна, как от недоброй вести,

что всех погибель ждет на месте,

кто вырвется из крика.

Перевод В. Летучего

XXIII. СТРАШНО…

В лесу увядшем слышен птичий зов,

такой бессмысленный в лесу увядшем.

И все же этот ровный птичий зов,

летя до самых облаков,

как небеса широк в лесу увядшем.

И все как бы вместилось в этот крик:

окрестности безмолвно в нем почили,

и ветер смолк, и звуки все застыли,

и этот миг, что устремлен вперед,

так тих и бледен, словно знает тайну,-

всех, кто ее постиг случайно,

она влечет к могиле.

Перевод Т. Сильман

XXIV. СТРОГИЙ ЧАС

Каждый, кто плачет сейчас на Земле,

без причины плачет там, на Земле,-

плачет по мне.

Кто смеется сейчас в ночи на Земле,

без причины смеется там, на Земле,-

высмеивает меня.

Кто шагает сейчас где-нибудь по Земле,

без причины шагает там, по Земле,-

идет ко мне.

Каждый, кто гибнет сейчас на Земле,

без причины гибнет там, на Земле,-

узрел меня.

Перевод Е. Витковского

XXV. БЛАГОВЕЩЕНИЕ

СЛОВА АНГЕЛА

Ты к Господу не ближе нас,

Он ото всех далек.

Но лишь тебя в чудесный час

благословляет Бог:

ведь так ни у одной из жен

не светятся персты.

Я — день, я — влагой напоен,

но древо только ты.

Я утомлен, путь долог мой,

прости, не я сказал,

что Тот, Кто в ризе золотой,

как солнце, восседал,

послал тебе, мечтающей,

виденье с высоты:

смотри: я — возвещающий,

но древо только ты.

Развернуты мои крыла

над кровлею жилья;

так одинока не была

ты никогда — ведь я

чуть виден в комнате твоей,

мои слова просты:

я — дуновенье меж ветвей,

но древо только ты.

Все ангелы в волнении

летят по небесам;

великое смятение

и ликованье там.

Быть может, скорбь средь суеты

в судьбу твою войдет,-

для этого созрела ты,

и ты несешь свой плод.

Ты вход, великий и святой,

твой день определен.

Мой голос, будто шум лесной,

в тебе исчез, окончив твой

тысяча первый сон.

Иду. Так упоителен

напев твоей мечты,

Бог ждет; он ослепителен…

Но древо только ты.

Перевод Е. Витковского

XXVI. СЫН

В заморской стране когда-то

царем был мой отец.

И вот, закованный в латы,

прибыл от супостата

к отцу гонец.

Отец мой, как обычно,

в одежде был простой,

и горница привычно

дышала нищетой.

Руки отца дрожали,

взять ничего не смел.

В безнадежной печали

безлико глядел.

А мама убежала —

одна среди аллей

в саду она гуляла,

полотна белей.

Мама! в душе тревога —

зачем ты ушла одна?