Книга Кораблей. Чародеи (СИ)

— Что «мы же»? — нахмурился князь. Я положила мокрую голову ему на плечо. Мне было интересно, что скажет Талька. Люб, вероятно, наученный горьким опытом, ждать этого не стал. Сильно загребая «вишневый компот», уплыл к другому краю бассейна и там притих.

— Не женаты! Так же нельзя… это разврат, — выпалила девица, сделавшись пунцовой. — За это судят!

— И кто же, позвольте узнать, возьмет на себя миссию судить нас? — холодно спросил Одрин. Вид у него был величественный, и этому вовсе не мешало, что он голый. Нижняя губа выпячена, жилистые руки скрещены на груди.

— А что, раз вы князь, вам позволено все? — Талька вскинула голову, точно древняя пророчица, отчетливо сознающая, что говорить такого не стоит, и что вообще не ее это дело, но готовая за истину взойти на костер.

— Нет, — спокойно произнес Мадре. — Более того, раз я князь, мне не положено очень многое, что могут позволить себе простые элвилин. К счастью, любовь в эти положения не входит.

— Не суди — и тебя не осудят, рыжая, — я прижалась к Одрину сильнее. — Я люблю его. В этом нет ничего развратного и низкого. Просто… ты еще не любила… по-настоящему, чтобы это понять.

— Я не сужу, — Сандра Талька с укоризной глядела на нас. — Любовь это… это святое. Но спать можно только после брака, — она посмотрела на меня с обидой. — И вообще. Откуда ты знаешь, что я не любила? Может, вот, любила? Мне уже семьсот, вот… Но любовь и разврат — это разное.

— Послушайте, Сандра, — вежливо поинтересовался лилейный. — А вы с Идринн, случайно, не родственники?

— Ага, обе редкостные дуры…

Талька подскочила, и ее огромные глаза стали еще больше. Она махом вылетела на бортик, наплевав на больное колено, и попыталась нашарить трость — то ли чтобы обрушить на меня, а скорее, чтобы ускакать от нас подальше.

Я тяжело вздохнула. Все же возраст и жизненный опыт — вещи разные.

Одрин, прищурившись, посмотрел рыжей вслед:

— Ну, и кто тут возмущался по поводу разврата? Я, между прочим, мужчина, а вы передо мной голой попой трясете.

— Ну, так отвернитесь!

И Талька стала стремительно одеваться…

Я зажала кулаком рот. Мне казалось, еще минута — и я скончаюсь от смеха. Где-то вдалеке, делая вид, что не слушает, громко плескался Люб. И я на что угодно готова была поспорить, что он сейчас тоже весь пунцовый — до самых кончиков острых ушей. И жутко сожалеет, что вовремя не ушел.

— Сандра… — окликнул Одрин, обнимая меня одной рукой. — Не нужно обижаться. И осуждать других тоже не нужно.

— Я не осуждаю… — Сандра Талька еще раз огляделась в поисках трости. — Просто…. просто… — трость не нашлась, и она со страдальческим видом уселась на пол. — Просто я вам завидую. Вы очень счастливые…

— Девочка… — элвилин помолчал. — Я ждал свое счастье две с половиной тысячи лет… Не нужно взваливать на меня чувство вины за то, что нам просто повезло, хорошо? Ну, а чтобы не смущать вас нашим «развратным» поведением, я здесь, перед вами, еще раз попрошу Триллве стать моей женой.

Он обнял меня и заглянул в глаза:

— Ты так мне и не сказала, согласна ли…

Я в последний раз всхлипнула от смеха и смахнула слезы с ресниц:

— А… разве может быть другой ответ, кроме «да»?

— Ой, Мгла-а… не повезло тут только мне… — рыжая закрыла багровые щеки руками. — Простите, что помешала…

— Скажи: «я больше не буду»! — прокричал Люб с той стороны. В него полетело полотенце. Разумеется, не достало и, как тонущий корабль, ушло на дно.

— Отвернитесь, — строго произнес князь, — нам нужно одеться. Тебя, Люб, это тоже касается!

— А я и так не смотрю… очень надо… Чего я там не видела…

— Тогда проверьте, цел ли кувшин. Виолет поделилась с нами четырехсотлетним медом своей прабабушки, и мне бы не хотелось его потерять.

Одрин легко подтянулся на бортик и помог вылезти мне. Я сухим бинтом перевязала ногу и с наслаждением влезла в чистое, о котором позаботилась экономка. Одрин тоже оделся и, сбив печать с кувшина, невозмутимо налил мед в кубки:

— Наслаждайтесь, дамы, я подожду.

— У меня сухой бинт есть. Нужен? — я помахала им в воздухе, показывая остроухой.

— Нет, спасибо, — отозвалась церемонно рыжая и понюхала кубок:

— Настоящий осенний мед! Я такой пила… один раз… в Ледене.

Я сощурилась, недоумевая, чем этот мед так восхищает элвилин. Разве необычайной щедростью Виолет?

Я залпом осушила кубок. И что в нем особенного? Точно такой же мед Алиелор Сианн прятал у себя под кроватью. А еще… как этот мед, пахнут светлые волосы моего жениха.

Сандра Талька глянула на меня с открытым ртом. Одрин перехватил этот взгляд и тепло мне улыбнулся:

— Этот мед нужно пить медленно, смакуя каждую каплю. Только тогда можно уловить мельчайшие оттенки вкуса и аромата: папоротник, стрелолист, вереск… самая капелька болотной орхидеи… И последнее осеннее солнце, подарившее меду свое тепло.

— Собранное на заре тонкими дланями элвилинских девственниц, — я икнула. Одрин расхохотался и вдруг болезненно сморщился, взялся за виски.

Хмель из меня выветрился так же мгновенно, как и одолел.

— Одрин, что с тобой? Тебе плохо? Лекаря позвать?

Он перехватил мою руку: