Книга формы и пустоты

Хотя некоторым библиотекарям не нравилось натыкаться на посторонние вкладки в книгах, Кори было интересно находить эти ее странные клочки и обрывки. Они напоминали подсказки в поисках сокровищ: загадочные записки, открытки, обертки от жевательной резинки, выцветшие фотографии, засушенные цветы, билеты в кино, объявления о работе и многое другое. На первый взгляд эти закладки казались случайными, и все же в основе этого действа ощущалась подспудная закономерность, повествовательная линия или чувство цели, определявшее выбор той или иной книги. Правда, Кори ни разу не прошла ни по одному из этих тайных маршрутов от начала до конца – если там вообще были начало и конец – но была заинтригована. Тропки несли в себе обещание путешествия или обретения смысла. Один такой листок бумаги, с надписью, сделанной почерком, похожим на шрифт пишущей машинки, она нашла в старом издании сказок братьев Гримм. В тот раз Кори убрала книгу на полку, а потом обнаружила, что бумажку кто-то вынул. Тогда она почувствовала небольшой укол ревности, невольно задавшись вопросом, кто нашел эту подсказку и состоялось ли у этого человека путешествие, в которое могла бы отправиться она.

Кори откусила еще кусочек сэндвича и снова посмотрела на подзаголовок книги: «Древнее искусство дзен поможет вам избавиться от беспорядка и революционно преобразить свою жизнь». Не все книги созданы равными, подумалось ей. Много чего не мешало бы «выполоть», особенно в жанре самопомощи. Но эта брошюрка, похоже, была не такой. В ней говорилось о порочности разрушающего планету потребительского капитализма, основанного на углеводородной экономике. Книга давала понять, что проблема носит системный характер. Захламленность не является результатом лени, прокрастинации, психологических расстройств или недостатков характера. Это социально-экономическая и даже философская проблема, проблема марксистского отчуждения и товарного фетишизма, которая требует как минимум духовной революции в мировоззрении человека и радикальной переоценки того, что является по-настоящему важным. Кори перевернула книгу и посмотрела на фотографию лысой монахини. Эта женщина смотрела ей прямо в глаза ясным и каким-то ожидающим взглядом, как будто чего-то хотела от нее, и при этом в сознании Кори всплыло воспоминание о запущенной гостиной Аннабель.

– Что? – спросила Кори, обращаясь к монахине. – Что мне с этим делать?

К своему собственному удивлению, она поняла, что ждет у Айкон ответа.

Товарный фетишизм? Потребительский капитализм, основанный на углеводородной экономике? Марксистское отчуждение? Неужели это та же самая книжка про молодую монахиню и ее хрустальную тиару, которую читала Аннабель?

Ну, да. И нет. В конце концов, книги не существуют в единичном состоянии. Понятие «книга» – это просто удобная выдумка, с которой мы, книги, соглашаемся, потому что она обслуживает бухгалтерские нужды книжных издательств, не говоря уже о писательском эго. Но реальность гораздо сложнее. Конечно, отдельно взятые книги существуют – возможно, вы даже держите одну из них в руках прямо сейчас – но это еще не все, чем мы являемся. Рискуя показаться самонадеянными, скажем, что мы являемся Единичным и Множественным одновременно; мы – постоянно меняющаяся множественность, бестелесный поток. Видоизменяясь и меняя форму, мы входим в ваши человеческие глаза черными значками на странице, а в уши – всплесками звука. Оттуда мы путешествуем по вашим умам, и таким образом мы сливаемся и размножаемся.

А как же тогда писатели? Что ж, спросите любую книгу, и она вам скажет, что писатель – это главным образом кусок тщеславия; но это не значит, что они не нужны. Совсем наоборот. Книгам нужны писатели. Конечно, нужны! У нас нет пальцев, мы не можем печатать. Ваши большие человеческие мозги – это наши носители, ваши чувственные тела – наши транспортные средства, а ваши амбиции – топливо, необходимое для того, чтобы мы появлялись на свет. Писатели – это наш интерфейс и наши посредники.

Так что, да, безусловно, писатели необходимы, даже если все, что они делают – разъезжают по стране, как Айкон, или дремлют в своих кабинках перед ноутбуками, как машинистка, окруженная стопкой справочников, которые, по ее мнению, она выбрала сама. Но как мы уже видели, субъектность – это вопрос выбора точки зрения, и если бы вы поинтересовались у справочников, они бы сказали, что это они выбрали задремавшую писательницу. Они выбрали ее, и пока она дремлет, они усердно работают, колонизируя ее нейронные сети, этот темный потаенный мир, спрятанный в подсознании, которое она называет своим воображением. Там они занимаются, на свой манер, совокуплением, сливая свою ДНК с ее памятью и опытом и воспроизводясь в новых себе подобных. Скоро она проснется, встряхнется, пожурит себя за то, что снова задремала, и вернется к работе, к трудной работе по переписыванию, слово за словом, новой книги на страницу. Книги, которые она прочла, являются сородителями книги, которую она пишет, а сама она в акте рождения выступает в роли акушерки.