Книга формы и пустоты

Глаза ее налились слезами; не отрывая взгляда от неровных строк, она шагнула назад, нащупывая стул. Ритм не вполне соблюдался, но это было почти хайку, и она была уверена, что это послание от Кенджи. Он был рядом. Он помнил про ее день рождения и знал, как ей одиноко. Чувствуя ее материнскую боль, он сочинил для нее это стихотворение. Из гостиной через динамики компьютера доносились новости со всего мира, а она сидела в кресле и смотрела на стихотворение. Она покажет его Бенни, когда он придет домой из школы. Раньше он не верил, что строчку о персике написал Кенджи, но разве теперь это не стало очевидным фактом?

Оставив снежный шар-катастрофу на своем рабочем столе, Аннабель повела сына на кухню.

– Смотри, – сказала она, указывая на холодильник.

Бенни посмотрел.

– На что?

– Вот. Новое стихотворение.

– И что? – пожал плечами Бенни.

Казалось, его совершенно это не заинтересовало. Притворяется? Он взял со стойки открытый пакет кукурузных чипсов и начал есть.

– Красивое, правда? – спросила Аннабель.

Набив рот чипсами, Бенни наклонил голову и перечитал надпись внимательнее.

– Бессмыслица какая-то, – сказал он, продолжая жевать. – Это море бывает штормовым, а не мальчики. Надо так: «Безумный мальчик, мотив печали, ниже море штормит». Слова не на месте стоят.

Неужели и это тоже ложь? Его небрежно-безразличный тон – неважно, наигранный или непритворный, – разозлил Аннабель, и в ее голосе прозвучал гнев.

– Это ты сделал? – требовательно спросила она. – Не лги мне, Бенни. Мне нужно знать. Это ты сделал? Ты передвинул магниты?

Тогда он взорвался.

– Нет! – закричал он, швырнув пакет «Дорито» на стол так, что чипсы рассыпались по полу. – Сколько раз тебе повторять? Я не трогал твои дурацкие магниты! Если тебе нравится сочинять стихи и делать вид, что это папа с тобой разговаривает, прекрасно! Валяй! Потому что ты куда больше чокнутая, чем я!

Он говорил искренне, это было видно.

– Бенни, – сказала Аннабель, – родной, прости меня! Ничего страшного… Подожди, не уходи! Я не хотела…

Но было уже поздно. Хлопнула дверь. Бенни с грохотом спустился по гнилым деревянным ступенькам, выскочил через хлипкую калитку и помчался по переулку в сгущающиеся сумерки. Тонкая ниточка маминых извинений, не отставая, потянулась за ним – она натягивалась, натягивалась, а потом он прибавил скорость и оторвался от нее.

36

Парни лежали там же на своей брезентовой подстилке в маленьком парке и курили травку. Светлый кобель по кличке Райкер сперва поднял нос и залаял, но, узнав Бенни, замолчал и начал вилять хвостом.

– Привет, – сказал Джейк и подвинулся, освобождая место на брезенте. – Смотрите-ка, Би-мен пришел.

Бенни огляделся. В парке не было никаких признаков Бутылочника.

– А вы что, ребята, знаете его? – спросил он, присаживаясь на угол брезента.

– Кого?

– Би-мена. Чувака в инвалидном кресле со всякими бутылками.

Джейк сделал длинную затяжку.

– Нет, – сказал он, смакуя дым. – Это ты Би-мен, чувак, правда, ты еще молод, так что, наверное, лучше Би-бой.

Он протянул косяк Бенни, который, поколебавшись, взял его.

– А почему я не могу быть просто Бенни?

– Потому что Бенни – пидорское имя, как и Теренс тоже. – Он вяло хлопнул парня по имени Ти-Боун по руке. – Я ведь прав, Теренс?

– Пшел ты… – Ти-Боун, зевнув, показал ему средний палец, потом посмотрел на Бенни. – Ты будешь курить или взял косяк полюбоваться?

Бенни никогда раньше не курил травку, но запах был ему знаком: так пах иногда отец, когда он, задержавшись в клубе допоздна, заходил в спальню Бенни, чтобы поцеловать его на ночь. Противный и приятный запашок. Он посмотрел на мокрый кончик самокрутки.

– Я никогда раньше не курил.

Все трое парней уставились на него и стали смеяться.

– Бли-и-ин, – протянул Джейк, выдыхая длинную струю дыма. – Так чего ты ждешь?

Бенни обвиняет в провалах в памяти лекарства, но на самом деле причиной была травка. В общем, вкратце вот что потом произошло: он затянулся, закашлялся, и парней это ужасно развеселило. Они заставляли его затягиваться снова и снова. Они сказали, что ему нужно тренироваться до тех пор, пока он не сможет вдохнуть дым, не закашлявшись, и через некоторое время у Бенни пересохло в горле и так закружилась голова, что ему пришлось лечь. Звезды над головой испускали длинные нити серебристого света, которые тянулись по чернильно-черному небу, изгибаясь дугой, а старые чугунные уличные фонари в парке окутались туманными оранжевыми ореолами и стали похожи на гигантские леденцы. Огонек на кончике косяка становился красным, потом черным, потом снова красным и кружился перед глазами.

В оранжевых отблесках костра появился кто-то, размахивавший бейсбольной битой.

Собаки не залаяли. Они его знали. Парни тоже его знали. Его звали Фредди. Или Фрэнки. Эф-мен. Он был одет в черное. Кожаная куртка. И джинсы. Он сунул руку в карман, достал пачку денег и бросил ее на середину брезента, стукнул кулаком каждого из парней, а потом заметил распростертого на траве Бенни.

– Что это такое? – спросил он, направив биту на голову Бенни.