Книга Бездн

— Есть такое средство. Я сказал вам о Святой Чете и Аллианн, которую горячо чтят простолюдины, — чтят так, что даже не боятся гнева Храма. Мы дадим им владычицу Аллианн. Мы покажем, что за нами все силы истины, и даже сама светлая богиня отомкнет уста, чтобы сказать ИМ это! И тогда их нечестивая ярость истает и скатится, как тают снега на отрогах гор у Предела мира. — (Все замерли, желая продолжения; Моолнар замер и смахнул со лба вдруг скатившуюся струйку пота.) — Нам стоит только пожелать. Потому что средство, решающее и ПОСЛЕДНЕЕ, к которому я никогда не прибегнул бы, не будь на то особой надобности, — лежит тут. — Он вдруг с силой ударил ногой в плиты напольного покрытия, ударил раз и другой, даже багровея от этого редкого для себя усилия. — Тут, тут, у нас под ногами, и нам стоит только пожелать, чтобы отомкнуть ИСТОЧНИК ЭТОЙ СИЛЫ! Конечно же все помнят, что в самом сердце нашего Храма, в священном подземелье, куда не осмеливается ступить нога непосвященного, есть грот. Грот Святой Четы, под таким именем знаем мы его и знали десятки тех, кто был перед нами в этом Храме еще в старые, древние времена.

Вскочил старый жрец Груулл, самый старый из всех трехсот высших жрецов Храма, и, тряся длинными седыми волосами, закричал высоким, почти писклявым птичьим голосом:

— О чем ты говоришь, о Стерегущий?! Если о том, ЧТО я подумал, то лучше бы мой старый слух навсегда замкнулся для звуков мира!

— Довольно!

Тряся головой, престарелый жрец опустился на свое место, но его нижняя челюсть непрестанно двигалась вверх-вниз, выпуская какие-то слова, брызжущие сомнением и старческой слюной.

— Довольно, — повторил Омм-Гаар, — я знаю, что говорю, и на мне лежит вся полнота ответственности. Говорю вам, нет иного пути: наши армии разбиты, в народе пышным цветом цветет смута, многие из верных слуг Храма пропадают без вести, чтобы потом — не всем! — быть найденными где-нибудь в канаве за городом, с перерезанным горлом… либо в зловонных катакомбах под городом, с лицом, объеденным то ли крысами, то ли самими демонами! А не напомнить ли вам о том, как в одну прекрасную ночь по мановению руки Леннара были вырезаны несколько десятков высокопоставленных жрецов, наших братьев самых последних степеней посвящения, непримиримых борцов против Новой Скверны! Я уж не говорю о том, что мы не можем себя чувствовать в безопасности даже в собственной опочивальне! На жрецов идет охота, настоящая охота, и они не успокоятся, пока не вырежут всех нас! Брат Моолнар подтвердит мои слова. Ревнители, наши прославленные воины Храма, уничтожены на две четверти. Приходится набирать ополчение из полуграмотных мужиков и свежеиспеченных дружин, согнанных, как стадо на убой, продажными эрмами, которые только по недоразумению носят дворянское звание! Эрмы ганахидские и арламдорские… о, разве они, верны Храму, верны вообще кому-либо? Они точно так же служили бы Энтолинере, если бы она сумела заплатить больше! Эрмы, все эти Первые и Вторые Воители… дезертиры, продажное стадо! Они колеблются, они разбегаются! Я не знаю, каким образом мы до сих пор умудряемся удерживать столицу государства! Удивляюсь, как земля еще не горит у нас под ногами! Ведь Леннар вездесущ… его проклятые Обращенные повсюду, они уже навели мосты между Верхними и Нижними землями, они уже привлекли на свою сторону бесстрашных беллонских аэргов и этих бешеных наку, болотных дикарей! Наше положение чудовищно! Сам Сын Неба колеблется и держит в Горне, столице Ганахиды, целую армию отборных и надежнейших братьев из ордена Ревнителей, не решаясь бросить их в бой. Он опасается, он не дает резерва!.. Но предстоятель Храма сделал лучшее: не нужно резерва, пусть ганахидские Ревнители стоят в Горне и обеспечивают безопасность Подателя веры! Он сделал лучшее: он благословил меня на то, о чем я сейчас вам говорю!!! И не смейте прекословить! Ведь я… я предлагаю вам СРЕДСТВО, благодаря которому нам станут верны не только те, кто сейчас воюет на нашей стороне, нет!.. Даже те люди, которые околдованы лживыми россказнями Леннара и его сообщников, преклонят головы и возвратятся под сень Благолепия силой истины, явленной им!

— Так что это за средство?! — взревел Омм-Моолнар. — Назови его, назови полностью, не разменивайся на словесные кружева!

Это было ужасающим нарушением храмового этикета. Но никто, решительно никто не обратил на это внимания. Что значила эта фраза по сравнению с пламенем речи, только что произнесенной Стерегущим Скверну?… Никогда еще глава ланкарнакского Храма не говорил так откровенно и беспощадно.

А ведь он еще не сказал ГЛАВНОГО.

Владычица Аллианн… Святая Чета, грот… к чему клонит Стерегущий Скверну? Почему он молчит, дыша так тяжело, так прерывисто, словно выбирая из воздуха всю живительную силу?… Что извергнут сейчас эти скорбно сомкнутые, чуть подрагивающие губы?…

Говори, Стерегущий!..

И Стерегущий заговорил: