Книга Бездн

И тут на толстых губах Омм-Гаара проступило нечто вроде ухмылки, сардонической и одновременно самодовольной, редко разнообразящей маловыразительные, словно в кипятке вываренные черты лица владыки. Он расправил грудь так, что разгладились даже складки просторного одеяния, способного накрыть собой копну сена. Он воздел кверху палец и изрек торжественно:

— Вот именно! Сам Пресветлый, конечно, не затруднит себя тем, чтобы явиться под наши стяги, но… Братия! Мы достаточно лицемерим, говоря двоедушно или лживо о своей вере в Ааааму!

Легкий ропот пробежал в гуще собравшихся в зале Молчания, но никто не вымолвил и слова, потому что на то зал и носил такое название, что говорить тут мог только Стерегущий Скверну либо кто-то по его прямому повелению или знаку.

— Многие ли чтут Благолепие, за неисполнение за конов которого мы сурово караем? Я говорю так от крыто потому, что наступил час, который решит судьбы и Храма, и всех врученных ему душ. Всем вам ведомо, что Имя Ааааму главенствует в законе Благолепия. Но прекрасно известно, что в народе куда больше молятся другому символу веры. Чернь думает, что у Ааааму и без того много дел, чтобы прислушиваться к мольбам простолюдинов и тем более посылать в ответ свои милости. И потому куда более крепко и искренне они вверяют свои помыслы другому. Точнее — другой. Изображение ее есть в каждой простой семье, и даже многие из знати хранят изображение Пресветлой, хотя Храм строго воспрещает творить лики богов иначе, чем по собственному повелению.

— Он говорит о спутнице Ааааму, составляющей с ним Святую Чету… о милостивой Аллианн, — скользнуло чье-то слово, нарушая запрет зала Молчания.

— Да!!! — прогремел Гаар, выпрямляясь во весь свой немалый рост, и его глаза сверкнули вдохновенно и мрачно. Кто-то уронил на пол храмовый кинжал, но звук пролился тускло, невнятно и тотчас же утонул в наступившей вслед за рыком Стерегущего Скверну тишине. — Да, именно! О премилостивейшей владычице Аллианн, которой возносят молитвы четверо из пяти любых жителей Арламдора, за исключением разве что самых черных мерзавцев! Да и те, если говорить начистоту…

— Но, владыка… — начал было старший Толкователь Марлбоос, который заступил на этот пост с тех самых пор, как загадочно исчез брат Караал, однако на этот раз Стерегущий Скверну не стал терпеть нарушений храмовых предписаний, касающихся зала Молчания:

— Слово у меня, брат Марлбоос, и я передам его только тогда, когда найду возможным! Так вот. У меня ЕСТЬ СРЕДСТВО утихомирить бунт. У меня есть время зажать их вот в этот кулак, а тех, кто не примет моего СИМВОЛА ИСТИНЫ, будет уничтожен собственными же соратниками… по разобщению, как то часто случается среди мятежников! Говори, брат Марлбоос!

— Пресветлый владыка Омм-Гаар, — заговорил старший Толкователь и, выдав несколько пышных ритуальных оборотов и несколько ссылок на те или иные источники Благолепия, продолжил: — Я не ставлю под сомнения ни твои слова, ни тем более мудрость, коей они продиктованы. Но нам хотелось бы знать, как связана между собой вера во владычицу Аллианн и моления, возносимые к ее рукотворным образам, — и то грозное средство, с помощью которого ты хочешь унять разбушевавшиеся полчища мятежников. Я не сумел найти такого средства, хотя бился над этим долгое время и слушал голоса богов…

— Слушал он, — негромко пробормотал старший Ревнитель Моолнар, — выпьет, поди, вина из подвалов, вот и слушает шум в голове… А то и хватит щепотки головоломного порошка из Верхних земель, которое делают черные шаманы.

Гаар поднял руку, и все направили взоры на него. Стерегущий Скверну не спешил говорить. На его массивном лице проступили красные пятна, он дышал глубоко и сильно, словно готовился нырнуть в воду и находиться под ней достаточно долгое время. Толстая кожная складка, вдруг напомнившая внимательно глядящему на него Ревнителю Моолнару хищного удава, глубоко пролегла на переносице. Стерегущий Скверну заговорил: