Княжна Мстиславская

Вечерний прохладный ветерок лёгким порывом ворвался в горницу, освежил душный воздух и лёгким толчком приотворил дверь. Та заскрипела и Богдан с Борисом огляделись. Бельский опять махнул рукой.

- Казну бы царскую повёз, если бежать собрался бы, - сказал Борис. - А может, так и хочет. Книги свои потащил, как будто в Новгород. На самом деле казну по рекам повезёт в Вологду.

Они с Бельским засмеялись. Хозяин предложил Борису поиграть в шахматы, тот согласился. Потом Богдан кликнул слугу, что стоял под дверью и велел принести пирогов и узвар из шиповника. Дни в июне длинные, так что заигрались они чуть не до полуночи.

На следующий день слуга, приносивший пироги, отправился к обедне. Но до церкви не дошёл. Аккурат перед каменными стенами Воздвиженского монастыря он заскочил в переулочек, заросший лопухами, и поплутав меж заборов, вышел к длинному бревенчатому дому, крытому почерневшими колотыми досками. Не выходя на улочку, слуга Бельского прошёл через упавший заплот. Огляделся и приоткрыв покосившуюся дверь, юркнул внутрь.

- Ты гляди, кто пришёл! - во внутреннем дворе собирались обедать, в огромном котле варился баран. Здесь квартировали яицкие казаки, после набега на Хиву притащили в Москву всякого беспошлинного товару. Уже расторговались и через недельку собирались обратно. По Волге до Каспия, а оттуда в Яик.

Слуга Бельского выглядел ихнего атамана Шепталу, махнул ему, дескать, отойди, разговор есть.

- Разговор слыхал, хозяин мой с Годуновым болтали, что царская казна на Вологду пойдёт, - тихонько сказал он Шепталу. - Дьяк Шерефединов ладьи поведёт. Для отвода глаз болтают, что книги вроде повезут. Да кому они нужны!

- Когда караван-то пойдёт? - атаман сразу перестал улыбаться.

- Не знаю, - пожал слуга плечами. - Мой хозяин в этом деле не участник.

- Спаси тебя бог, Офонька, - сказал атаман. - Если там и вправду казна царская будет, все разчёты с нами у тебя закрыты.

- Прощай, Шептало, - буркнул Офонька и даже не взглянув в сторону насторожившихся казаков, ушёл.

Атаман посмотрел ему вслед, почесал шею под бородой и усмехнулся.

- Ну что браты, погуляем ещё?! - сказал он и упёр руки в бока. - Ох, погуляем!

Казаки захохотали, стало ясно, что Шептало нашёл выгодное дельце.

Через пару дней архимандриту Афанасьевского монастыря, что у Фроловских ворот Кремля построил Дмитрий Донской двести лет назад, Роман Биркин передал царский указ изготовить два десятка коробов.

- Да опилок яблоневых приготовь мешка три-четыре, - сказал Биркин. - Засыпем их потом в короба-то.

Монахи стругали доски для заказанных ящиков, готовые ставили в тень на просушку. Монастырский эконом Елпидифор даже и не спрашивал, какое такое царское повеление исполняется. Он брёвна привёз, топоры да молотки работникам выдал. Осталось только работу принять. Молчалив Елпидифор, за что и ценят его все, кто знает.

Сам Роман Биркин пришёл глянуть, как ящики делаются, и спросил эконома, стоит ли книги в мешковину упаковать, или так сложить, только стружкой пересыпать, чтоб не мокли в дороге. Елпидифор подумал, пошмыгал носом и рассудительно ответил, что лучше в мешковину книги положить. Биркин кивнул и с озабоченным лицом ушёл, видать, побежал заказывать материю для упаковки.

Не торопясь Елпидифор прошёл по монастырю, осмотрел огород, покачал рукой перила крылечка деревянного у флигелька, где архимандрит в летнюю жару отдыхал.

- Надо поменять, а то качаются, - решил эконом и глянув на небо, а уже солнышко покатилось за леса, пошагал к себе. Молитву вечернюю он в церкви не творил, уединялся. Все про это знали. В келье своей Елпидифор после молитвы сел за стол, достал чернила, перо гусиное и начал что-то шкрябать на сером листочке бумаги. Заглянул было монах, видит, эконом считает, делом занят, не стал мешать, ушёл тихонько.

А Елпидифор, пока шёл к себе, не о перилах думал. Он вместе сложил, что услышал от Биркина - и про книги, и про сырость. Значит, царскую библиотеку отправляют по реке. И куда её пошлют? В Новгород, больше некуда, на Вологду караваны всё время идут, с ними бы и отправили книги, не стали бы хлопотать. Вот и следует их перехватить.

Об этом он и писал гусиным пером: «О чём говорено было, скоро по Москва-реке отправят. Пойдёт в Новгород, на трёх ладьях. И поторопиться надлежит. Грузить короба станут у Кремля, может, дней двенадцать осталось»

Очень по душе Елпидифору пришёлся Антон Поссевин, ловкий иезуит. Умный и разворотливый. Улучил время, поговорил с ним с глазу на глаз, раз, и другой, и третий. Понял тогда эконом, что римская церковь только добра Москве хочет и пообещал как может помочь в этом деле. Поссевин и нарадоваться не мог на такого преданного католичеству православного монаха. Условились они никому и нигде не говорить, что Елпидифор к унии склонен. Иезуит попросил его сообщать иногда, что в Москве происходит, но особо попросил за библиотекой царской присматривать. Вдруг что узнает эконом. Вот и узнал.