Княжна Мстиславская

Родион Петрович огляделся, встал и перешёл поближе. Сел рядом со сватом и зашептал ему на ухо: «Царь хочет Москву иезуитам отдать, под руку римского папы, чтобы тот сберёг его род. Как только со шведами окончательно замирится, так и унию с Римом начнут готовить. Всего лишь вместо патриарха Царьградского папа будет епископов ставить у нас. Больше ничего не тронут. А за это помощь царевичу Фёдору будет. Но книги-то греческие, их бабка царская Софья привезла, да и потом много дарили и покупал царь. В них против римской церкви есть где понаписано. Вот царь и опасается, что иезуиты книги порежут или сожгут. А он этого не хочет. Понял?»

- А куда там книги схоронить? Он не говорил? – уточнил дьяк Андрей. Задания царские он привык исполнять, вот и сразу начал кумекать, как всё сделать.

- В Духов монастырь велел, - Биркин отвалился в сторону и шумно выдохнул. – К митрополиту Александру грамоту велено самому написать, а царь руку после приложит. Монастырь на берегу рва стоит, ладьи с Волхова туда заведёшь, да и выгрузишь ящики. Царь велел книги-то в ящиках везти.

- А когда ехать-то?

- Так вот, через пару недель и трогайся, - сказал Биркин. – Ладьи я тебе достану, арендую у купцов. Бурлаков тоже найму.

- Что-то ты добрый какой, Родион Петрович, - прищурился Шерефединов. – Уж не тебе ли царь поручал этим делом заняться?

Биркин поджал губы, помолчал.

- Да, - ответил он. – Я отговорился, старый уже, а ты помоложе, да и хватка у тебя жёсткая.

- Хорошо, - улыбнулся Шерефединов. – Боевых холопов надо взять с десяток.

- Ох, чуть не забыл, - Биркин помотал головой. - Велено тебе для охраны ехать с казаками, что недавно в Ковель ездили. Есаул у них колдун.

- Это тот, что князя Курбского извёл?

- Он и есть, душегуб, - Биркин перекрестился. – Я побоялся с ним ехать, как на духу тебе говорю.

- Ладно, посмотрим, что за колдун такой. Говорили тут, ротмистр Лютый, литвин, порубать его хотел, да передумал.

- Вот! – Биркин вскочил. – Заколдовал Лютого. А я этого ротмистра помню. Жестокий вояка, и вдруг чуть не другом стал. Как бы и тебя не заколдовал.

- Кишка у него тонка, царского дьяка мороком окутать, - захохотал Шерефединов. – Хватит, понял я всё. Давай выпьем, а ещё поговорим, как внукам по селу богатому выделить. Это сложнее, чем царские книги по реке возить.

Сваты принялись за пиво, заедая его мочёной морошкой.

День выдался постный, и хотя казаки обычно не разбирали, когда что можно кушать, а что нет, но от безделья Яша Бусый вдруг заявил, что скоромного есть не станут, если не положено. Арефий сказал, что от постного он лицом синеет, и как-то раз его за вурдалака приняли. Яша шутку не поддержал, ответив, что осиновый кол или даже крепкий бадог любую нечисть исцелит.

- Если по хребтине врезать хорошенько, то лицо сразу краснеет, - сказал он.

Ефим Пятница только вздохнул, а Егор согласно кивнул. Его найденный брат Кирила до сих пор ещё не ушёл в леса к Кудеяру. Они с Егором всё обговаривали, как им дальше быть. Кирила, он же тот самый Гойда, возвращения которого из Москвы ждал Кудеяр, считал, что сейчас надо бросить всё – и казачество, и разбойную жизнь, а перебраться в Ковно или в Колывань.

- Там и заживём спокойно, - убеждал он Егора. – Марина уж поди, скоро родит наследника Лютому. Очень хочется и её, и Максимку повидать. Надоело уже шастать по лесам да полям. Скобу заберём с собой. Он книжки любит, писарем станет. Мы расторгуемся с тобой. Казаки на службу к каштеляну поступят.

Егор сначала отнекивался, потом сознался, что без Ирины Мстиславской ему жизни нет нигде. От такого известия Кирила онемел.

- А как ты её в жёны возьмёшь? – спросил он, хмыкая. – Мстиславские за тебя не отдадут её. Хотя..

Кирила замолчал. Встал, прошёлся по горнице, выглянул в окошко, вернулся к столу, присел.

- Тут вот что, Егор, - он начал постукивать пальцами по столешнице. – Я ещё отцу с матерью слово давал молчать, как и Степан, брат наш старший, что Кирибеевича убил, за что и казнил его царь.

Егор потянулся, улыбаясь. Опять сказки какие-нибудь расскажет, с самого детства Кирила мастер был небылицы плести.

- Я вот тебе сам кой-чего расскажу, - сказал Егор и потянувшись, взял с полки глиняный кувшин с пивом. – Давай-ка выпьем немного, пока Яша не видит, а то запричитает, что грешим.

Кирила же поглядывал на него исподлобья, как бы решаясь, рассказать или нет старую тайну. А Егор тем временем разлил пиво по деревянным кружкам.

- Не говорил я тебе, кто Алёну Дмитриевну зарубил, - негромко сказал казак. – Опасаюсь, что обидчика этого ты сразу рвать пойдёшь. Но пригляделся, вижу, не такой ты буйный, как мне казался, когда я маленький был.

Оба выпили по глотку пива, Кирила потёр лицо.

- Что-то кровь ударила в голову, - он улыбнулся. – Да я на словах угомону не знаю, а в деле как скала холодный. Говори, чего уж там. Опричник какой-то, что ворвались тогда в наш дом?

- Богдан Бельский это сделал, - сказал Егор. – Он бы и детей порубал, такой злой был, но я его ключами от лавки оглоушил. Видал может, у него щека вся разодрана, шрам на шраме. Моя работа.