Княжна Мстиславская

Он вспомнил, как в лесу, при встрече Кирила рассказал ему, как спасся тогда, в ту страшную ночь. Их опричники вытеснили во двор, брату достался удар по голове, он обеспамятал и его приказчики утащили, таясь под заборами. А погони не было. Опричники выли в доме, видать, по раненому своему предводителю. Искали потом, но не нашли. А Егор с детьми уже был далеко от Москвы.

- Вот оно что, - похмурел Кирила, задёргались у него желваки на лице. Мотнул головой и заскрипел зубами: - Ладно, никуда эта паскуда от нас не уйдёт. Кончим его, Егорушка?

- Конечно, кончим, случай будет, а он будет, - Егор засмеялся. – Он мне имя ещё дал, когда в Литву на Курбского ворожить отправлял. Назвал меня купцом Калашниковым. Угадал, негодяй.

Тут Кирила резко выдохнул, и одним глотком выпил пиво из кружки. Посопел и пристально посмотрел на брата.

- Ты не Калашников, и не купец, - сказал он, буквально выдавливая из себя слова, нарушая ими данную перед образами клятву родителям. – Ты Юрий Старицкий, сын князя Владимира. И царю Ивану Васильевичу доводишься внучатым племянником.

Егор замер. Кирила опять заскрипел зубами, поморщился, налил себе пива и снова залпом выпил.

- Так получается, что мы с Ириной Мстиславской ровня? – удивлённо спросил Егор.

- Кто о чём, а вшивый о бане, - вдруг засмеялся Кирила. – Да, видать тянет вас друг к дружке княжеская кровь. А ты вот о чём подумай. После царя наследником престола царевич Фёдор будет, а у него детей нет. Если он скончается, то тебе царём положено быть. Понимаешь, Егорушка? Дмитрий-то, царевич, малой парнишка, незаконно рождён. И потому Иван Васильевич, коли узнает о тебе, всю Москву поднимет, всё царство, лишь бы отыскать. А ты о княжне всё думаешь. Ну, Егорий, ты отчаянный.

- Так мы с тобой не братья, что ли? – растерялся Егор. – Как же так?

- Никто нашего братства никогда не нарушит, - нахмурился Кирила. – Моя крёстная мать Фёкла Никитишна, была тебе кормилицей. Она и вытащила тебя, совсем крохотного из дома Старицких, когда царь убить их велел. Как уж опричники не досчитались ребёнка, не знаю. Только Фёкла Никитишна сказала, что мать твоя – княгиня Евдокия Романовна, чуяла гибель. Дала свой крест с Афона, велела с тобой его держать всегда. Вон он, на груди у тебя. В нём ещё мощи киевских святых.

Сидевший опустив руки Егор встрепенулся, и сунув руку за пазуху, вытащил материнскую памятку.

- Степан Парамоныч, когда на бой с опричником пошёл, надел этот крест, - продолжал Кирила. – Защитит, говорит, меня, он. И правда, не дал крест грудь ему проломить.

Егор перекрестился.

- Давай ещё выпьем, - сказал Кирила. – Рассказал тебе и на душе легче стало. Ты, между прочим, не только царю родня, но и князю Курбскому. Мать твоя сестрой двоюродной ему была. Глаза то у тебя, как у неё.

В сенях заскрипели половицы, вошёл Арефий.

- Ну, братья-казаки, пришёл наш последний час, - горестно сказал он. – Яша наготовил еды, только боюсь, до утра мы с голодухи от такого кушанья помрём.

Кирила с Егором посмотрели на него, всё ещё думая о своём.

- Яшка, чтоб ему святые покою не давали, обед сделал, - продолжил Арефий. – Намешал в квас постного масла, нарвал в него луку зелёного, это, говорит, наша еда на весь день. Прямо не знаю, что делать с казаком. Дело надо какое-нибудь, или он нас всех в монастырь запрёт.

Братья Калашниковы заулыбались.

- Ну пойдём, похлебаем квасу с лучком, - Кирила поднялся. – Хоть шептунов опосля погоняем.

Арефий углядел кувшин с пивом, быстро налил себе кружку, выхлебал в момент и благодушно рыгнул.

- Благодать! – он подмигнул Егору.

За уличными воротами затопали кони.

- Эй, мужик! – закричал кто-то. – Здесь Калашников живёт, купец который?!

Бывший во дворе Ефим Пятница неразборчиво ответил.

- Пусть собирается, - крикнули с улицы. – Дьяк Шерефединов его сейчас ждёт к себе. Да пусть поторапливается. Дьяк ждать не любит!

Послышался топот, верховой умчался. Казаки переглянулись.

- Накаркал ты, Арефий, - ухмыльнулся Кирила. – Чую, опять по царскому делу зовут. Небось, порчу надо на короля Степана ляшского навести.

- Подождёт дьяк, - спокойно ответил Егор. - Айда, казаки, не спеша похлебаем квасу с лучком, а потом и съездим к этому Шерефединову.

Глава 14

Верный Гаврилка в тот же день уже и донёс Годунову о разговоре царя с Родионом Биркиным, и что ладьи в Новгород поведёт дьяк Шерефединов. Боярин совсем не удивился этому. Царь и в Англию собирался бежать, а сейчас книги прятал от иезуитов. Завтра ещё что-нибудь придумает. Жестокость царя пошла на убыль и сейчас его терзали муки раскаяния, а больше всего страх, что придётся отвечать за содеянные злодеяния на том свете.

- Видать, он совсем уж решился Москву под Рим отдать, коли библиотеку свою укрыть решил, - сказал Годунов Бельскому, заехав к тому по дороге из Кремля. - Дело тайное задумал, а Биркину поручил. Тот вовсе бестолковый, но хватило ума на Шерефединова свалить.

- Разберутся, нам-то что до этих книг, - отмахнулся Бельский.