Княжья доля

С трудом вытащив пробку, Константин с некоторой опаской понюхал содержимое баклаги и, придя к выводу, что столь приятный аромат от какой-нибудь гадости исходить не будет, собрался передать фляжку своему вознице, поскольку сам пить, памятуя о предупреждении Доброгневы, вовсе не собирался, но тут Вячеслав, полуобернувшись, потребовал:

— Ну чего ты там телишься-то?! Давай быстрее, князек дорогой, а то душа истомилась! — и нетерпеливо протянул руку.

Константин отвел баклажку в сторону, вздохнул и после небольшой паузы, окончательно решившись на неприятное объяснение, которое неминуемо должно было последовать, спокойно заметил:

— Скажи как положено, Слава, тогда дам.

— Не понял, — удивленно повернулся к нему Вячеслав и даже выпустил из руки вожжи. — Как это — как положено?

— Ну, скажем… — задумчиво протянул Константин. — Дозволь испить, княже.

— А морду вареньем тебе не намазать? — ехидно осведомился Славка. — Ты чего, белены объелся? Кончай дурковать.

Константин нахмурился, но иного способа воспитания на данный момент просто не видел:

— Перед тобой целый князь сидит, а ты с ним, как с собственным брательником — дай хлебнуть, и все тут. Опять-таки в разговоры мои то и дело влезаешь, не спросив разрешения. Ты ж весь мой авторитет губишь на корню.

— А-а, — разочарованно протянул Славка, убрав руку. — Вон ты о чем. Ну, во-первых, сейчас рядом никого нет и стесняться не вижу смысла…

Это было правдой.

Они настолько отстали от дружинников, что те уже исчезли в лесу, норовя побыстрей укрыться от палящего солнца в густой дубраве, а княжеский возок лошади, почуяв, что спешить некуда и никто не подхлестывает, тащили еле-еле, давно перейдя на спокойный, неторопливый шаг.

— А во-вторых, если уж тебе так покомандовать захотелось, то ради бога. Флаг тебе в руки и барабан на шею. — Он хмыкнул и хмуро сплюнул, попав на круп бедной коняги, которая, решив, что это сел очередной овод, тут же торопливо размазала на себе Славкину слюну пышным хвостом.

Нагнувшись, Вячеслав подхватил вожжи и со злости хлестнул им лошадей, отчего они мигом прибавили ходу.

— Ничего-то ты не понял, — вздохнул Константин.

От резкого рывка его повалило прямо на полсть, и часть содержимого баклажки выплеснулась на белую рубаху, распространяя вокруг приятный медово-хмельной аромат и расползаясь на белом полотне некрасивым желтым пятном.

— Ну вот, еще и медом меня залил, — добавил он укоризненно.

Вячеслав гневно повернулся, некоторое время молча смотрел на спокойное лицо Константина, после чего, не выдержав, в бешенстве остановил лошадей и, спрыгнув с возка, бухнулся перед князем на колени, склонив голову до земли.

— Прости, княже, раба своего верного! — заголосил он дурашливо. — Только покидает он тебя совсем, ибо служить он рад, а вот прислуживаться ему тошно. Прощевай, князюшка! Как-нибудь и без тебя проживу!

Затем он резко вскочил и направился назад, держа путь по свежей колее.

— Стой! — крикнул ему вслед Константин, но тот, обернувшись, гордо выкрикнул:

— Я — вольный стрелок! Запомни, дядя князь: вольный! — и устремился дальше по проселочной дороге.

— Стой! — еще раз попытался остановить его Константин, но, видя, что результата не будет, морщась от резких движений, кое-как перевалился через край возка и бросился вдогонку.

Однако едва он прошел с десяток метров, как раненая нога непослушно подвернулась и Орешкин со стоном грянулся о землю.

«Хорошо еще, что в траву угодил», — подумал при этом, но боль в ноге была настолько резкой — видать, при падении он вновь потревожил рану, — что Косте уже больше ничего хорошего на ум не приходило.

Он осторожно повернулся на другой бок, выждав несколько секунд, оперся на руки, пытаясь встать и изначально настраиваясь на сильную боль, но поднялся на удивление легко, осторожно и бережно придерживаемый сильными руками Вячеслава.

— За меня, за меня держись. Ничего, сейчас дойдем, — обеспокоенно вглядываясь в искаженное от боли лицо Кости, бормотал тот.

Они медленно добрели до возка. Вячеслав, бормоча на ходу, что, мол, ни на минуту оставить одного нельзя, обязательно найдет приключений на свою княжескую задницу, помог улечься поудобнее на застилавшие дно звериные шкуры и, помявшись немного, нерешительно буркнул:

— Ну все вроде. Тогда я пойду, пожалуй?

— А отвезти как же? Или так и оставишь одного? Я ведь и до вожжей не дотянусь! — возмутился Константин.

— Тьфу ты! — сплюнул Славка. — Прямо дите малое, честное слово! — И полез на козлы.

Едва он тронул лошадей с места — до леса оставалось всего ничего, — как Константин удивленно охнул.

— Ну чего еще? — буркнул Слава, не оборачиваясь. — Потерпи малость. Сейчас в тенек заедем.

Едва возок въехал в спасительную тень первых молоденьких дубков, как он вновь остановил лошадей и, хмурясь, обернулся. Ему было слегка не по себе за нелепую вспышку ярости, произошедшую по целому ряду причин.