Князь оборотней

— Ты сама-то не заговаривайся, — буркнул Хадамаха. — Тебя пока главной в Храме не признали.

— А местная старушенция об этом знает? — Глаза Аякчан были спокойны, как голубые озера, и только в самой глубине ворочалось Пламя. — Тем более не знает Канда.

И снова безумный хоровод мыслей закрутился в голове Хадамахи, пятками отбивая ритм прямо по мозгам! Все его догадки, прикидки, предположения неслись в бешеной пляске, и каждая становилась на свое место! Пусть он еще не знал, каким образом Канда умудрился командовать дяргулями и Ночными духами, но что делать с этим умником, он наконец придумал!

— Хакмар! Быстро сюда! — запрокидывая голову, заорал он — вопль прокатился над Буровой и канул в тайгу.

Из караулки сыпанули вооруженные копьями стражники. Потом из Буровой вырвалась толпа напуганных жрецов… и только потом, расталкивая их, в первый ряд пробился Хакмар в плотном кузнечном фартуке и с обнаженным мечом в руках.

— Чего орешь? Я думал, на нас тут уже жрицы боевым клином летят! Я, между прочим, работал! Впервые за столько времени! У них тут совсем не так, как в Сюр-гудском храме: выход к Рыжему огню закрыть всегда можно, никакой трубы, чтобы наверх Огонь качать, черпают немножко для кузницы и опытов — и все! Зато мастерские очень неплохие.

— Потом расскажешь. И покажешь, — нетерпеливо перебил Хадамаха. — Шаман Канда идет сюда!

— Что нужно здесь еще одному замерзавцу? — гневным фальцетом выкрикнул жрец Губ-Кин и покосился на Донгара.

— Примета есть: если часто коситься на черного шамана, можно навсегда косым остаться, — просветил его Хадамаха.

— Черных шаманов не бывает, — педантично напомнил жрец. — Это всего лишь интерпретация примитивным народным сознанием памятных событий противостояния прогрессивных сил Храма и регрессивного шаманизма древних.

Хадамаха с невольным сочувствием поглядел на побелевшего Донгара. Если у самого Хадамахи уши в трубочку и мозги в клубок от таких высказываний, Донгару-то каково?

— А у вас за что ни схватишься, того и не бывает. Ни духов, ни албасы, ни шаманов, — усмехнулся Хадамаха. — Скоро и Буровой не будет — как раз она-то шаману Канде и понадобилась.

— Я не позволю… — начал жрец.

— Не можете вы больше тут позволять или не позволять! — отрезал Хадамаха. — Теперь тут вот он начальство, ему жрица Аякчан власть передала. — Он кивнул Хакмару. — Канду надо будет задержать. Делайте что хотите: угождайте, угощайте, угрожайте, умоляйте…

— Сколько ты слов на букву «у» знаешь! — похвалил Донгар.

— Канда и его люди не должны уйти отсюда раньше, чем я разрешу! — объявил Хадамаха. — Есть у вас писчая береста?

— Молодой человек, вы находитесь в исследовательском центре! Как бы мы, по-вашему, без бересты… — снисходительно начал Губ-Кин-тойон.

— Я не спрашиваю, где я нахожусь! — От медвежьего рева Хадамахи, кажется, присела сама Буровая. — Мне нужна береста, быстро!

Рядом возник толстый младший жрец и молча протянул Хадамахе пачку бересты и самописку. Сообразительный! Хадамаха начал царапать на бересте, одновременно бросая отрывистые команды.

— Ты! — он указал самопиской на девчонку. — Пойдешь в стойбище тигров, расскажешь им, что мне рассказала, и передашь эту записку. Пусть пошлют Тасху — она что угодно сделает, чтобы перед черным шаманом оправдаться! — и та внушит Канде, что все получилось! Крылатые и Амба перебили друг друга, а кто уцелел — Тэму дорезали. И медведи тоже пострадали, сама придумает что-нибудь, не мне учить кошку врать!

— Не пойду я ни к каким тиграм! — подскочила девушка. — Я иду к сестре, я…

— Замолкни, глупая курица! — рыкнул на нее Хадамаха. — Твоя сестра — мудрая птица — сейчас у тигров. Две свечи ходу отсюда!

— А… почему они не подрались? — принимая свиток из рук Хадамахи, спросила девушка. — Канда сказал…

— Канда сказал, а Хадамаха не дал! — оборвала ее Аякчан.

Хадамаха даже смутился:

— Разве я один, вы тоже…

— Стали бы мы хоть что делать, если б не ты! — хмыкнула Аякчан. — Я так точно…

— Тогда еще помоги, пожалуйста! — попросил Хадамаха. — Отцу моему письмо отнеси, Мапа нам тоже понадобятся! Только вихрем, как ты умеешь! А ты что встала? — накинулся он на девчонку. — Полетела в стойбище, быстро!

— Я… больше не могу летать! — обиделась девушка.

Но даже извиняться уже не было времени — время, главное — время!

— Тогда ногами полетела, в смысле побежала, очень быстро! Заяц, проводи!

Заяц с готовностью спрыгнул с рук Аякчан. Девчонка отчаянно взвизгнула и ломанулась в лес.

— Что ты задумал, Хадамаха? — провожая взглядом вихрь развевающихся волос Аякчан, спросил Донгар.

— Большой День задумал. Первый межплеменной Большой День для Амба, Мапа, крылатых, людей и даже представителей Тэму! Игры, танцы, состязания и много-много неожиданностей! Для одного хитрого белого шамана — особенно много!

Свиток 40, в котором все празднуют Большой День и кажется, что все хорошо

Аякчан сидела на елке. На тропе, с которой ей велено не спускать глаз, ничего не происходило. Зато внизу, прямо под елкой, творилось множество интересного, и Аякчан непрерывно ныла: