Князь оборотней

— Ясно… — растерянно пробормотал Хадамаха. Чего уж тут неясного! Когда эта гнусь летучая, Черноперый, волок младшую дочь своего врага в лапы к Канде, у девочки еще были крылья. И все в тайге казалось ей близким. Сейчас, бескрылая и обессиленная, она брела по лесу, впервые с ужасом понимая, как далеко оказалась от родного дома.

— Ты что же, сбежала? — сообразил он.

Рыдания стали еще громче, голова у девчонки тряслась, так что кивок было и не разглядеть.

— Сбежала, и молодец, чего теперь реветь-то? — Аякчан немедленно спланировала вниз. — Или по колотушкам соскучилась? Будешь жить с сестрой, она тебя отучит незнакомых людей волкам скармливать. Обойдетесь одними знакомыми вроде того петуха щипаного с черными перьями.

— Не буду-у-у жить! — по-оленьи протрубила девушка. — Ничего уже не бу-у-удет! Беда бу-у-удет! А Канда меня найдет. И забьет! Только я все равно должна сестру предупредить! А это далеко-о!

— О чем предупредить? — мгновенно вычленил главное Хадамаха.

— К-канда… Он… — девочка икала и всхлипывала, неспособная связать и пары слов. Донгар вытащил из мешка фляжку-долбленку и молча сунул ее девчонке. Зубы отбили частую дробь по горлышку — будто дятел дерево долбил. Она глотнула раз, другой… И вдруг резко выдохнула, точно выпуская из себя что-то, и взгляд ее прояснился, перестав быть безумным. — Канда идет сюда! — выпалила она. — С ним стражники из селения… то есть из города, конечно… Все с оружием! И просто мужики и даже бабы — с мешками!

— С какими еще мешками? Зачем?

— Чтобы забирать! — выпалила девушка. — Канда на площади перед ледяным домом… белым чумом… камлал. А потом с людьми говорил, долго! Сказал, что Донгу, ученика его, Амба убили, а потом с Мапа схватились, да крылатые налетели… и перебили друг друга! И что теперь там все лежит: шкуры тигриные, мясо медвежье и… птицы! — девушка снова заревела, широко раскрыв рот. — На су-уп!

А еще Канда сказал… если кто выжил… так можно добивать. Потому что Храм всех вас больше за людей не считает! Вы Огнем не пользуетесь, добычу сырой едите! А мы, крылатые, так вовсе клюем!

— А местная жрица что на это? — нахмурилась Аякчан.

— Жрица сказала: «Х-р-р-р!» — девушка закрыла глаза, убедительно изобразив спящую. — Канда сказал, это значит, она согласная! А еще сказал: если люди всех перевертышей сейчас не убьют, те придут и убьют людей. Им… то есть вам… то есть нам… на подмогу приплыли страшные рыбы с острыми зубами и всех загрызут!

— Кого загрызут — нас? — усмехнулся Хадамаха. Значит, про отряд Тэму Канде известно. Умгум, умгум.

— Да не вас, а нас! То есть не нас, конечно, а их… Людей! — запутавшись в «вас-нас-их», выпалила девушка. — И уже загрызли, только не рыбы, а тигры! Ученика Канды загрызли, молодого шамана! Ой! — девушка испуганно уставилась на Донгара. — А почему ты живой? И вы все тоже живые, хотя Канда сказал, что должны быть мертвые.

— Ну извини, недоработка вышла! — фыркнула Аякчан.

— Кому сказал — людям? — неприязненно переспросил Хадамаха.

— Нет, стражнику своему, противный такой. Лицом — приятный, а так — противный, — помотала головой девушка. — А стражник дочке Кандиной, Эльге все пересказал, говорит: не вернется твой мастер! А она теперь все плачет!

Аякчан снова звучно хмыкнула.

— А я убежала! К сестре! Чтобы кто есть, все улетали. Пока с тигров тут шкуры снимать будут, а медведей на мясо рубить, они успеют!

— Спасибо тебе, добрая девочка! — пробормотал Хадамаха. — Тут-то ты как очутилась? К твоим крылатым даже если пешком идти, совсем в другую сторону!

— Я сюда и не шла! — закричала девушка. — Меня он загнал! Стра-ашный! — девушка снова всхлипнула, тыча пальцем в подлесок… и оттуда выскочил заяц Аякчан.

— Зайчик! — обрадовалась жрица, протягивая руки навстречу. Заяц радостно прыгнул к ней, Аякчан подхватила теплое тельце и прижалась щекой к гладкому, еще совсем светлому меху, щекоча зайца кончиком пальца между ушками. Заяц довольно морщил розовый нос. — Совсем мозги куриные? Это зайчик-то страшный? Он же ми-илый! Ма-аленький мой, тепленький, красивый!

Заяц млел под поглаживающей рукой… и ехидно косился на бледную девчонку круглым глазом. Хадамаха поглядел на зайца укоризненно. Знал он кое-что об их, косых, штучках — в лесу жить, да не знать. Напугал девчонку, а теперь прикидывается белым и пушистым!

— Скажите, чтобы он меня отпустил! — взмолилась девушка. — Мне нельзя тут быть — сюда Канда идет! Хочет здешнего жреца выгнать, а все, что есть на Буровой, себе забрать!

— Надо же — целая Буровая ему понадобилась! — невольно восхитился Хадамаха. — Скоро и парочку храмов потребует в полную собственность. И чтобы жрицы в обслуге — рыбку, жаренную на храмовом Огне, подавать!

— Хадамаха, не заговаривайся, — сквозь зубы процедила Аякчан.

— У Канды письмо от здешней жрицы есть! — немедленно выложила девушка. — Там сказано, чтобы жрец все отдал Канде и убирался. Канда говорит: теперь Буровая их будет, потому что жрица главнее жреца, а тех жриц, которые главнее нашей, тут нет!

— Есть, — твердо сказала Аякчан.