Князь моих запретных снов

– Вот теперь можно идти, девочки.

Я все же обернулась еще раз, но лучше б не оборачивалась – потому что поймала взгляд ар Мориша, исполненный такой ненависти, что захотелось сделаться маленьким муравьишкой и скользнуть куда-нибудь в щель. Синие глаза Тибриуса просто полыхали яростью, от которой кровь стыла в жилах, и в них явственно читалась угроза: «Только попадись мне в темном коридоре, маленькая дрянь!»

Альберт, все так же стоя на отшибе, с видимым интересом наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Только взгляд его был прикован к ар Моришу и его компании.

Невольно передернувшись, я заторопилась прочь. Платье нужно все-таки застирать. Может быть, до ближайшего занятия оно и подсохнуть успеет.

И, непроизвольно опустив руку в карман, стиснула хрустальный шарик на цепочке.

* * *

Ригерт Шезми оказался на диво спокойным мужчиной. Как шепнула на ухо Габриэль – «флегматичным», и я постаралась это новое словечко запомнить. Что до возраста, Ригерт давно перешагнул рубеж юношества, на лбу и в уголках глаз пролегли глубокие морщины, но в медной шевелюре еще не было ни одного седого волоска, поэтому я даже навскидку не могла сказать, сколько ему лет. Двадцать пять? Тридцать? Сорок?

На занятии снова оказались мы вчетвером. Я, с мокрым на спине платьем (застирала, но не успела высушить), Габриэль, стреляющая взглядами в сторону Альберта, ну и его герцогство, старательно делающий вид, что я ему неинтересна, а случившееся в трапезной вовсе не его дурацкая идея.

Мы расселись за парты – а в этой комнате (которую Габриэль назвала «аудиторией») стояли небольшие одиночные парты, почти как в деревенской школе, – и мастер Шезми, неслышно прохаживаясь между нами, приступил к нашему обучению.

– Что нам известно о Долине Сна? – сказал он. – По большому счету, Долина Сна – это один из самых неисследованных объектов в пределах нашего мира. В основном потому, что Долина Сна является материей, замкнутой на Урм-аша, духа Сонной немочи, и напрямую связана со смертью, а мы до сих пор так и не знаем, что есть смерть и что с нами после нее случается. Впрочем, относительно Долины Сна одно известно точно: пространственно-временной континуум там искажен совершенно, понятия времени, к которому мы здесь привыкли, тоже нет, а души, которые увел, но не сожрал Урм-аш, там вполне телесны, и порой приходится приложить изрядное усилие, чтобы такую душу уговорить вернуться. Да, я слушаю.

Оказывается, Альберт поднял руку.

– Мастер, поясните, почему вы сказали о пространственно-временном континууме, в то время как в Долине понятия времени нет. Если нет времени, остается только пространство?

Ригерт снова улыбнулся, тепло и располагающе, а я подумала: какой, должно быть, добрый человек этот Шезми.

– Я сказал так, потому что время ассоциируется у нас с чем-то линейным. В Долине Сна это не так. В одних ее частях время обрывочно, то есть несколько часов могут пройти как несколько часов, а потом, попадая в обрыв, вы снова открываете глаза лет через сто, но не знаете об этом. А иногда время замыкается в кольцо, и тогда, проходя через одну и ту же точку траектории, душа проживает одни и те же ощущения, но даже не понимает, что это уже было много раз. Так что, разгуливая по Долине, вам нужно будет проявлять осторожность, чтобы не угодить в такую временную аномалию, потому что либо не вернетесь вообще, как случалось и раньше, либо вернетесь лет через двести-триста, когда, возможно, от этого замка останутся руины.

– Это, простите, как случилось с Флавией? – снова спросил Альберт.

Улыбка медленно сползла с лица Шезми, словно старая краска.

– Да, говорят, с ней случилось именно это. Но, поскольку никто никогда ее больше не видел в Долине, мы не можем знать наверняка. Когда мы будем выходить в Долину, вам придется проявить всю осмотрительность, чтобы вернуться. Ходить будем парами. В дальнейшем каждому из вас подберут пару, наиболее подходящую по характеру вашего дара. Эту совместимость хорошо видит мастер Шиниас.

– А как можно увидеть, что близка аномалия? – неуверенно пискнула Габриэль.

– Это просто, – Ригерт пожал плечами, – души, попавшие в аномалии, ведут себя соответственно. Если увидите человека, застывшего, как статуя, значит, его закольцевало или вообще его время превратилось в точку. И, к сожалению, вернуть его уже невозможно.

– А остальные? Выходит, они знают, сколько времени прошло? И понимают, что впереди бесконечность? – несмело спросила я.

Тибриус ар Мориш демонстративно фыркнул, словно услышал несусветную глупость.

– Если такие и есть, то для них время очень сильно замедляется, – ответил Шезми. – Даже если нет провалов, то… По сути, как мы определяем, что прошло время? Изменяется что-то вокруг нас, и изменяемся мы сами. В Долине Сна не меняется ничто и никто. Поэтому даже те, кому посчастливилось – или, наоборот, не посчастливилось остаться в области прямолинейного времени, совершенно не могут сказать, сколько этого самого времени они там провели.

И он умолк, задумавшись. Потом улыбнулся мне и продолжил:

– Давайте поговорим теперь о пространстве.