Князь мертвецов-2

— И советую держать язык за зубами! Иначе хуже будет!

— Уж на этот счет будьте покойны. — им вслед пробормотал Митя. — Ни за что не проговорюсь. Тем более, что кому надо, та все слышала…

Лаппо-Данилевские скрылись в проулке, ведущем мимо заднего двора «Дома модъ»…

Мгновение было тихо — даже топот их сапог смолк. А потом со стороны, куда убежали отец и сын. донесся пронзительный, полный нечеловеческого ужаса двойной крик.

Митя задумчиво склонил голову к плечу. Крики длились, длились, длились… Смолкли.

— Что ж… я давал им шанс. — прошептал он. — А она — в своем праве.

Воздух всколыхнулся и перед ним возник призрак Фиры Фарбер. У нее был слегка осоловелый сытый взгляд, а на губах играл жуткая улыбочка абсолютного довольства.

— Ты получила, что хотела, а теперь тебе пора. — строго сказал Митя и тонкий серебряный нож скользнул из манжета к нему в ладонь.

Но призрак не стал сопротивляться — она только умоляюще сложила ладони и посмотрела на Митю просительно. Он в ответ лишь покачал головой:

— Нет. Навряд хорунжий обрадуется, узнав, что все это время ты за ним наблюдала. Позволь ему жить свою жизнь. А твое время истекло.

Она вздохнула, так что расплывчатый образ колыхнулся, вспыхнул свет… и узкий тонкий луч унесся к небесам.

Митя устало выдохнул, вернул нож в перевязь и побрел прочь, к оставленному в соседнем переулке автоматону. И только по пути вспомнил, что так и не выполнил данного самому себе обещания: объяснить Алешке, что у того никогда не будет шитых альвом сюртуков.

Звучало как-то… глупо. Алешка и его отец повинны в смерти множества людей. Разных людей: молодых, старых, ни в чем не повинных, и виновных во всяческих непотребствах. Но имеющих несомненное, Богом и Матерью-Живой данное право — жить. Которое никто не смел у них отнимать, кроме закона людского или… воли Князя Мораныча. А осмелившиеся присвоить себе это, не принадлежащее им, право, были разоблачены, осуждены и отправлены на смерть.

Рассуждения о сюртуках были в тот момент… несколько неуместны. А чувство уместности и своевременности — следующее за умением правильно одеваться достоинство светского человека. И только потому Митя и промолчал, а вовсе не потому что — забыл!

— Недоставало еще, чтоб я начал забывать о по-настоящему важных вещах! — Митя с трудом залез в седло паро-коня. К дому решил добираться не торопясь и в объезд — отец жив, точнее, отец не умер, это он чувствовал со всей определенностью, потому и не беспокоился. А попадаться другим участникам нынешней баталии и терпеть их расспросы у него попросту не было сил. Мерно цокая стальными копытами, автоматон выбрался из еврейского района прямиком к кладбищу… и вот тут Митя остановился.

За оградой… бродили мертвецы. Все могильные камни были сворочены на сторону, оградки разломаны, а могилы зияли разверстыми ямами. Мертвецы кружили по тропкам, то и дело подбираясь к воротам и кладбищенскому забору, тыкались в них, содрогались, как от Перуновых молний… и вновь начинали кружить.

Кладбищенская ограда гордо сияла новехонькой кирпичной кладкой. В самом деле сияла — на каждом кирпиче тусклым светом болотных огоньков светился символ полумесяца, именуемого также Мораниным серпом.

— Но… как же это… — растерянно глядя на мертвецов, пробормотал Митя. — Я же… я же всего лишь придумал, будто наш кирпич не пропускает мертвецов…

«Я тебе подарок…» — будто наяву он услышал голос Мораны… мамы… там, в безвременье, в комнате с окном в сад и ковром с рисунком асфоделей.

— Так вот вы почему на мой зов не явились! — сжимая кулаки, процедил Митя и посмотрел на мертвых так недобро… ну вот настолько недобро, что ковыляющий неподалеку дедок судорожно дернулся… и рухнул, не подавая больше признаков не-жизни. Следом, один за другим, начали падать и остальные мертвецы. Пылающие отметины серпов на кирпичах еще разок вспыхнули и… погасли. — Вот так-то лучше… А вам, маменька, надо бы почаще разговаривать с сыном! Тогда ваши подарки не будут столь неуместны и несвоевременны!

[1] От фр. рarvenu — выскочка, человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду.

Глава 30. Очень важные разговоры. Беседа с отцом

В эти, самые первые после нашествия дни, Мите Меркулову, полных шестнадцати лет, по метрике — сословия дворянского, фактически же — Кровного, рода Мораниного, фамилии князей Меркуловых, Князя Истинного, крови Новой, привелось иметь несколько разговоров, важность и сложность которых, как он сам полагал, вполне равнялась битве с фоморами и закрытию прохода в мир под-морем, из какового те и происходили. Несколько из этих разговоров — по мнению Мити, самые значимые — ему пришлось вести самостоятельно, без всякой поддержки. И хотя был он человеком, безусловно, светским, а важный талант светского человека заключался в умении общаться приятно и для себя полезно, в себе во время этих разговоров Митя вовсе не был уверен. Наверное, потому, что собеседники его светскими людьми не были.