Князь мертвецов

— Отойдите, сударыня, если не хотите, чтоб и вас арестовали! — послышалась возня, и створка распахнулась, с размаху стукнувшись об стену.

Внутрь, важно, как имперский линкор в порт, вступил екатеринославский полицмейстер.

— Так-так-так… И кого же мы здесь видим? Господа гимназисты… пока еще… ненадолго, все из гимназии вылетите с волчьим билетом…

— Почему вы угрожаете детям, какое вы имеете право? — позади полицмейстера вскричала мадам Тодорова, но тот только зло головой дернул:

— Я имею здесь все права, сударыня, в отличии от вас, у которой лишь одно право — помалкивать и повиноваться властям! Уберите ее!

Пара дюжих городовых за спиной полицмейстера перехватили женщину с двух сторон.

— Мама! — Тодоров ринулся к ней, но короткий стек в руках полицмейстера преградил ему дорогу.

— Думать о благополучии родительницы, господин Тодоров, следовало до того, как вы принялись злоумышлять на государя-императора, разом с высланными под надзор полиции! — он решительно ткнул концом стека в сторону Ивана и Петра. — И… — он повернулся к Мите с Адой…

— Добрый вечер, Ждан Геннадьевич. — светски улыбнулся Митя. — Рад, что вы, наконец, соизволили заметить и нас с Адой.

— Так-так-так… — повторил полицмейстер, едва мазнув взглядом по Ариадне и чуть не впившись глазами в Митю. — И что же сын самого начальника Департамента полиции, известнейшего питерского сыскаря… делает здесь? — в его голос было столько презрения, будто он застал Митю не в квартире над лавочкой, а в грязнейшем из притонов.

— Как и все здесь присутствующие. Пью чай. — Митя отсалютовала полицмейстеру чашкой и сделал глоток. Чай остыл, но сорт был хорош, и Митя с неожиданным даже для себя удовольствием глотнул снова. — Ухаживаю за Ариадной, и немного… совсем чуть-чуть… за барышней Сарой. — он мило улыбнулся бледной Гиршевой сестре. Та только рвано вздохнула.

— За еврейкой? — лицо полицмейстера изобразило брезгливость, он даже губами пошевелил, будто сплевывая. — Прям поветрие пошло: то меньшой Потапенко, то вы еще… А барышня Ариадна как на это смотрит? Хотя вы же, вроде, другой сестрице Шабельской внимание оказывали?

— Что поделать, я в неизменном восхищении от всех дочерей Родиона Игнатьевича. — Митя нежно улыбнулся Аде, у той вспыхнули щеки.

— Барышне Ариадне нравится… донашивать кавалеров после старших? — прищурился полицмейстер.

Ада тихо ахнула, щеки у нее запылали горячечным румянцем, а на ресницах повисли слезы.

— Ваше поведение оскорбительно, Ждан Геннадьевич. — сквозь зубы процедил Митя. — Боюсь, я вынужден буду сообщить о ваших словах как своему отцу, так и отцу Ады.

— Думаю, у обоих ваших родителей будут другие заботы, посерьезнее. — ухмыльнулся полицмейстер. — Равно как у родичей остальных юношей и барышень. — он обвел всю компанию довольным взглядом, с особенным плотоядным интересом уставившись на Гиршей. Испуганная Сара схватила брата за руку.

— Мы ничего плохого не делали! — подрагивающим голосом сказал Гирш, крепко сжимая пальцы сестры между ладонями.

— Узнаю лукавую жидовскую породу! — усмехнулся полицмейстер. — Плохого они не делали… Для вас и бомбу в государя кинуть — хорошо. А вот вы, барышня Ариадна, можете поклясться своей дворянской честью, что вы тут только чай пили, да ухаживания господина Меркулова-младшего принимали? — и полицмейстер оскалил пожелтевшие от табака зубы в издевательской ухмылке.

Ада снова покраснела, а потом вся кровь отхлынула от ее лица. Она посмотрела в одну сторону — натолкнулась на умоляющие взгляды Гиршей, в другую — на нее сочувственно и одновременно презрительно глядели Иван с Петром… И прикусив губу, низко опустила голову.

— Не можете… — с торжеством начал полицмейстер.

— Конечно, она не может. — вздернул бровь Митя. — Ада мои ухаживания принимать не желает, но сказать об этом при всех и обидеть меня, ей не позволяет воспитание.

— А ваше семейство тоже не без жидов в родне — эдак выкручиваетесь? — теряя терпение, рявкнул полицмейстер.

— Какое именно семейство вы имеет в виду, Ждан Геннадьевич? Меркуловых или князей Белозерских?

— Вы мне своей Кровной Родней в нос не тычьте! — его губы снова растянулись в препаскуднейшей усмешке, и он потребовал. — Вы вот сами их именем поклянетесь, что только чаи тут гоняли и с барышнями обжимались?

Взгляд полицмейстера — довольно мерзкий — прошелся по девушкам.

— Вы… — затрясся от бешенства Гирш. — Как вы смеете!

— Заткнись, жиденок… — оборвал полицмейстер.

— Не помню, чтоб за нашим столом вы пили чай в мрачном молчании. — вмешался Митя. — Обычно ведут беседу: об учебе, о литературе…

— Ясно! — возрадовался полицмейстер. — Указ государев обсуждали. А литература — по этим двум каторжным мордам понятно, что у вас тут за литература! Обыскать! — рявкнул он, и переминавшиеся на пороге городовые ринулись внутрь.