Князь мертвецов

Митя торопливо плеснул в лицо пригоршню воды, и уставился в зеркало на стене: щеки пылают, глаза сверкают… Надо взять себя в руки, иначе этот Йоэль решит, что может ставить свои условия. Подрагивающими руками принялся укладывать влажные волосы. Взмах расческой… Вот так, тщательно, волосок к волоску, чтоб и мысли ни у кого не явилось, что он спешил! На ходу застегивая манжеты сорочки, Митя ринулся обратно в комнату и…

— Ай! Ты все еще тут? — чуть с размаху не врезался в застывшую посреди комнаты Леську. Предки, он про нее вовсе забыл! — Чаю господину Альшвангу предложи!

Губы у Леськи дрогнули, в глазах… в глазах, кажется, заблестели слезы и глухим от обиды голосом она пробубнила:

— Да уж не первый день в вашем доме-то служим, кой какое обхождение выучили! — ринулась к дверям и пропала.

Митя раздраженно дернул плечом — не до нее! — и принялся торопливо застегивать жилет. Сюртук, конечно, ужасный, но… вещи хотя бы гармонируют между собой. Оскорбить вкус альва было бы… неприятно. Уж он-то знает, как Лорды Холмов умеют смотреть словно бы сквозь человека.

Митя шумно выдохнул, поправил воротник и пристально, и даже угрожающе уставился на себя в зеркало. Спокойствие, сдержанность, отстраненность… Даже если поджидающий внизу альв и впрямь происходит от Высших Лордов… он всего-навсего еврейский портной! И он сошьет Мите новый гардероб! И может даже, через него удастся продать драккар трофейного железа. Митя заторопился к лестнице, изо всех сил стараясь не бежать по ступенькам сломя голову.

— Маэстро Йоэль! Рад видеть вас… — медленно, спокойно, размеренно… Не бежать, не мчаться, не… Не спотыкаться!

Изогнувшись самым что ни на есть соблазнительным образом, Леська наливала чай в тончайшую, будто из бумаги сделанную чашку хинского фарфора. Этот чайный набор тетушка губернаторше подавать велела! Чай был терпким и пах травами и медом, мед в розетке — золотистым, масло — ярко-желтым, а булочки от Георгии — наверняка еще теплыми. Митя судорожно поджал живот, в страхе, что тот разразиться голодной руладой.

— Благодарю, милая… — голосом томным, как стекающий с ложечки мед, протянул альв, когда Леська, отставив для красоты мизинец, подала ему чай. Тонкие пальцы альва, от изящества которых даже прекрасные Внучки Лели-Любви захлебнулись черной завистью, приняли чашку, выдающийся шнобель зашевелился, вбирая запахи, но неприятное это шевеление мгновенно забылось, стоило альву сверкнуть на Леську благодарной улыбкой. Горничная покраснела, побледнела, выпятила грудь и принялась теребить пушистый кончик косы.

Митя неожиданно почувствовал острый укол ревности — еще бы понять к кому! К своей горничной… или к своему портному? Почти своему…

— Здравствуйте, господин Меркулов-младший… Простите великодушно, вы, наверное, еще не завтракали… — альв весь был юность, невинность, лучезарность. — Быть может — составите мне компанию? — жестом плавным, как приглашение к танцу, он повел над подносом.

Компанию? Завтракать… с портным? Логичное продолжение светского знакомства с сапожником и лавочником. Но если этот портной и впрямь из Лордов Холмов…

Йоэль непринужденно откинулся на спинку кресла и наблюдал: как исследователь особенно любопытного жука. Идеально очерченные губы кривились чуть презрительно, неидеальный нос едва заметно морщился… было ясно, что все Митины сомнения для альва — открытая книга.

— А впрочем… Не будем затягивать! — он поднялся, подхватывая саквояж. — Здесь изволите примерку делать или в вашу комнату проследуем?

— Проследуем… — приторможенно, как битый автоматон, согласился Митя. — В комнату…

— Та вы ж, паныч-евреич, навить чаю не попили! — возмутилась Леська и подхватила поднос. — Я виднесу!

Они покинули гостиную и торжественной процессией и проследовали через весь дом: сперва Митя, следом — мягкой, крадущейся походкой лесного хищника — Йоэль с саквояжем, и последней преисполненная важности Леська с подносом.

Поднос она водрузила на стол в Митиной комнате и застыла, скромнейше сложив руки на переднике и косясь на альва бедовым взглядом.

— Снимайте… это… — скомандовал альв, наскоро оглядывая комнату. Митя не мог отделаться от мысли, что хоть его комната больше и богаче обставлена, в сравнении с каморкой альва она — воплощение дурновкусия.

— Сюртук?

— Если это можно так назвать. — на сей раз альв поморщился совершенно открыто, что при его носе выглядело даже угрожающе. — Милая, благодарю за чай… А теперь ступайте, не стоит смущать вашего молодого господина.

Физиономия Леськи стала несчастной, она с мольбой на поглядела на альва, полоснула негодующим взглядом Митю… и гневно взмахнув косой, вымелась за дверь, бормоча сквозь зубы:

— Ой, и чего я там не видела?

— Как мило… — обронил Йоэль, открывая саквояж.

«Мы… у нас с ней ничего…» — хотел запротестовать Митя… порыв удалось подавить лишь отчаянным усилием воли. Оправдывающийся всегда жалок… и уж точно он не должен оправдываться перед своим портным… своим же, да?

— Ну-с, приступим! Извольте снять и жилет тоже, и стать поближе к свету! Руки в стороны, будьте любезны…