Клодет Сорель

— Самара — не Пенза. Если они смогут дать нам хоть какое-то время для наведения порядка, то пусть себе едут дальше, — Роман откинулся на стуле. — Тут мы уже сами справимся.

По мере приближения чехов, в городе становилось все тревожней. Приехал какой-то комиссар Яковлев, объявил себя командующим фронтом, следом началась мобилизация, которая ничем, впрочем, не кончилась — Яковлев набрал всего несколько сот человек, бросил их к станции Липяги с требованием остановить наступающие части корпуса чехословаков. Но, похоже, действительно в России не было никого, кто мог бы оказать хоть какое-то сопротивление братьям-славянам. Чехи прошли сквозь «армию» Яковлева практически ее не заметив. Одних перебили, другие потонули в реке Татьянке, пытаясь скрыться от преследования. Сам же Яковлев и его штаб погрузились на пароход и отчалили, приказав оставшимся стоять насмерть.

Стало понятно, что город вот-вот падет. Андрей и Роман попрощались с девушками, объявив, что в такой час не могут оставаться в стороне от происходящего, они давно готовятся к восстанию, участвуя в подпольной офицерской группе, и вот сейчас настал решительный момент. Оба стремительно исчезли, чтобы избежать слез и упреков.

Юлия пошла плакать в свою комнату, а Клодет ужасно разозлилась на своего Зеленина. Мог бы и раньше сказать ей, не чужие люди, неужели он не понял, что ей можно доверять? Мужчины. Ничем не прошибешь эту их уверенность, что они непременно обязаны вмешиваться во все происходящее. Неужели нельзя было просто тихо и мирно жить, спокойно, без всех этих глупостей. Переждали бы эту ужасную годину, все когда-то кончается. Нет. Без них, видите ли, не обойдется. Мало им было окопов? Снова пострелять захотелось?

— Не навоевался?! — хотелось ей бросить Андрею в спину, но он ушел слишком быстро, и сарказм пропал втуне.

О том, что его могут убить, она старалась не думать.

Еще и дождь этот — вселенский потоп. Льет и льет, прямо стеной.

Под такой ливень очень хорошо спится. Если бы только мужья были дома. «Может, пореветь, как Юля?» — подумала она, но не стала. Закуталась в шаль, села у окна, вглядываясь в льющуюся потоками воду, и, вспомнив о том, как когда-то мечтала петь в Париже, все-таки немножко поплакала. А потом прямо на стуле и задремала.

Утром в город вошли чехи. Последние красные заперлись в этом своем «клубе коммунистов», но было понятно, что долго им не продержаться. К 9 утра они и сдались, вышли с белым флагом под гарантии, что их не отдадут толпе на самосуд.

Пленных вели через весь город, и обыватели как с цепи сорвались. Всех, кто мог иметь хоть какое-то отношение к большевикам, забивали на месте. Андрей видел, как толпа женщин булыжниками забила двух мужчин. Он, было, попытался остановить их, но увидев безумные лица, понял, что люди эти просто невменяемы, развернулась кровавая вакханалия, только теперь уже с обратной стороны и раз есть возможность безнаказанно убивать, то толпа будет безнаказанно убивать. Зеленин развернулся и пошел домой.

По всему городу шла стрельба. Чуть не в каждом переулке чехи подводили к стенам домов людей в нижнем белье, равнодушно целились, раздавался залп, затем подводили новую партию.

Мимо пробежал мужчина в шляпе, за ним гналось несколько человек с палками. У самого порога их дома, лицом к стене, лежала в луже крови какая-то женщина. Зеленин почувствовал, как его дернули за рукав.

— Господин офицер! — он обернулся. Мальчишка-подросток смотрел на него снизу вверх и тянул за собой. — Пойдемте со мной. У вас есть оружие?

— Есть, — ответил Андрей, доставая наган.

— Скорее, пойдемте!

Что ж, может мальчишке грозит опасность. Они повернули за угол, прошли немного по переулку.

— Вон! — мальчик показал на окно во втором этаже. — Он вон там.

— Кто?

— Митя Теплов.

— И что? — Андрей не понимал, что происходит.

— Как что? Его отец служил в ревкоме. Застрелите его, пожалуйста!

Если это шутка, то безобразная. Андрей всмотрелся в лицо мальчика. Да нет, похоже, не шутит.

— Ты с ума сошел? За что мне его убивать?

— Но его же отец — у большевиков, как вы не понимаете?

— Ну а Митя-то причем?

Мальчик, по-прежнему не отпускал, держал его за рукав френча, смотрел снизу вверх и силился сообразить: этот офицер что, придуривается? Или действительно не понимает, почему Митьку обязательно надо застрелить?

— Если не хотите, дайте мне наган, я его сам убью.

Андрей вздохнул.

— Пошел вон!

Вырвал рукав из пальцев маленького поганца и отправился домой. У порога по-прежнему лежала женщина, только густая лужа под ней стала шире, и туфель на ногах уже не было.