Читаем КЛОДЕТ СОРЕЛЬ полностью

Какая-то у них страсть убивать детей и стариков. Я так и не сумел понять, почему им мешал дядя Никки, когда он уже отрекся от престола и единственное, о чем мечтал – тихо жить со своей семьей и часами пилить дрова, ведь он так любил это занятие. Я не знаю, чем мешала им мамина сестра тетя Аликс, почему нельзя было отпустить ее спокойно жить в Великобритании - как-никак Георг V был близким родственником: родным племянником тети Минни, матери русского царя.

Я уж не говорю о том, что никому не могли помешать их прелестные дочери. Я немного побаивался обеих старших – уж больно снисходительны они были к маленькому нецарственному кузену. Весьма остерегался и острого языка младшей - Анастасии. О, эта в карман за словом не лезла никогда! She has a ready tongue[30], могла отбрить лучше любого брадобрея!

Лучшая из всех – Мария. С ее совершенным английским, на котором она говорила без малейшего акцента. Впрочем, у всех сестер этот язык был вторым родным, спасибо тете Аликс, которая разговаривала с ними только по-английски.

Я влюбился в нее сразу и бесповоротно, в ее подростковую неуклюжесть, в ее белый бант, которым она обожала украшать волосы, в ее обезоруживающую улыбку, в ее огромные глаза, цвета которых я никак не мог разобрать – то ли темно-серые, то ли светло-синие.

Ради нее я был готов на все.

На всё? Почему же тогда, когда наша эскадра стояла в Средиземном море, я не развернул дредноут Queen Elisabeth и не ударил 15-дюймовым главным калибром по большевикам, требуя вернуть любимую? О, да, представляю себе заголовки газет: 18-летний выпускник Королевского военно-морского колледжа объявляет войну Советской России! Это было невозможно. Но ведь и убийство детей когда-то тоже казалось невозможным.

 

Мария, любовь моя!

Мы погружаемся в теплую августовскую воду, в тягучую глубь моря. Говорят, перед

смертью человек вспоминает всю свою жизнь. Не знаю. Мне есть, что вспомнить, жизнь я прожил долгую, наполненную весьма разнообразными событиями. В ней были и взлеты, и падения, я достиг самых высот британского общества - разве что не стал королем, но это мне и не светило. Зато мой племянник, выращенный мной как приемный сын, стал принцем-консортом, мужем королевы. Есть чем гордиться старому лорду Маунтбеттену, носителю славной фамилии. Не зря прожита эта жизнь, что греха таить!

Но вспоминаю я сейчас только того смешного, неловкого от смущения британца, с которым были так милы дочери русского царя. Какое счастье, что в эту воду со мной погружаешься и ты, юная, навеки девятнадцатилетняя, большеглазая красавица. Мы уходим все глубже, и я не могу оторвать глаз от тебя, смотрю, как ты улыбаешься фотографу, но на самом деле я знаю: эта улыбка предназначена только мне. С этого момента – мне одному и навсегда. Здравствуй, любимая. Теперь нас никто и ничто не разлучит.

 

Но зачем, черт побери, нужно было убивать двух четырнадцатилетних мальчишек?!

 

МАРИЯ РОМАНО, ЛА ПЛАТА, АРГЕНТИНА, 1971 Г.

 

Старый ювелир Хайме Смилански всерьез подумывал о том, чтобы бросить все к чертовой матери и уехать в Израиль. В стране, где он родился и вырос, где встретил свою любовь, с которой прожил больше 40 лет, что так внезапно предала его, померев в прошлом году от рака, делать ему больше нечего. Что его держит в Аргентине? Сыновья? У них свои семьи, и старый Хайме теперь для них просто обуза. Дом? Да пропади он пропадом этот дом, который только пожирает деньги и все равно разваливается на глазах. Лавка? О чем вы говорите?! Кто сегодня покупает ювелирные украшения, после того, что творится в стране последние годы? Вы, например, знаете, кто у нас нынче президент? А Хайме уже не знает, они меняются с такой быстротой, что он плюнул и перестал запоминать их фамилии. Только-только привык к тому, что в префектуре висит портрет генерала Гневи, как его тут же заменили на штатского Марсело, а теперь опять генерал – Лануссе. Скоро и этого свалят.

И кто теперь будет покупать серьги и кольца для любимых, когда и с деньгами такая же свистопляска, что и с президентами. Только что у тебя было сто песо – и бац! – с января прошлого года это уже не сто, а только один песо. А вы думаете, цены тоже снизились в сто раз? Как бы не так! Все эти девальвации и деноминации – хитрый трюк, чтобы обирать обычных и скромных тружеников, таких как старый Хайме.

Если бы до сих пор не играли свадьбы и не заказывали обручальные кольца, можно было бы вообще по миру пойти.

 

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне