Ключи и калитки

— Я не подведу, Виталий Родионович, — обернувшись, коротко кивнул в ответ профессор и скрылся за дверью. Князь же покачал головой и, вновь поднявшись с кресла, подошёл к стоящему на рабочем столе старомодному и массивному чёрному телефону с дисковым номеронабирателем и лежащей на затейливо изогнутых латунных рычагах трубкой. Потянувшись к ней, Старицкий на миг замер, но почти тут же решительно снял трубку и, крутанув диск номеронабирателя, не дожидаясь гудков, заговорил в микрофон.

— Сварт, сделай одолжение, загляни к нашим архивариусам, пусть внесут новые данные в укладку дела Велле. Да, и напомни им провести приказ через присутствие ректора Хольмского университета. По государевой квоте, да… Благодарю, — трубка легла на рычаги, а задумчиво уставившийся в окно князь тихо договорил: — Таких ответственных поощрять надо непременно, и желательно новой ответственностью. Эх, профессор-профессор… А ведь если бы не внимательность Свена, я бы, пожалуй, ещё долго не совал нос в вашу лабораторию. Ладно. Всё, что ни делается, к лучшему!

* * *

Оставлять без присмотра отправившихся воевать стрельцов я не собирался. Нет, бегать по их следам я не стал. Зачем, если есть Баюн, которому любая движуха в радость? А уж когда он получил от меня разрешение сожрать любое количество приручённых самами духов, ежели те обнаружатся, энтузиазму двухвостого и вовсе не было предела. Правда, в результате наш острог остался без глаз и ушей поблизости… но эту проблему оставшийся на хозяйстве десятник Анфим решил самостоятельно, попросту разослав мой отряд недорослей по окрестностям с наказом бдить, и, буде увидят подбирающегося врага, мухой лететь в крепость с докладом.

Опасно? Ну да, есть такое дело. А как иначе? Поставить в наблюдатели мужиков, так те скорее сами погибнут, а мальцы могут и ускользнуть. Стрельцы же… оставшимся в остроге воям и новикам нашлась иная забота. Их Анфим Клёст выставил на стены и башни. Да и селян из охотников и бывших стрельцов отправил к ним же для усиления. Острог невелик, и расставленные по его стенам два десятка бойцов без проблем контролировали все подходы к крепости, включая и самые невероятные — со стороны Бия и Вихорки.

С уходом стрельцов под руководством Стояна в остроге явно прибавилось тревожных настроений. Они и без того были не самыми радужными, надо признать. Но к вечеру второго дня, когда острожные воины должны были по всем прикидкам выйти к лагерю самов и кайсаков, над крепостью и вовсе словно грозовая туча повисла. Не слышно было детского смеха и вечерних распевок девиц, повадившихся собираться перед закатом у колодца, даже дворовые пустобрёхи и те почти не подавали голоса. Тихо было в остроге. Пасмурно и нервно.

Не добавляла спокойствия и Неонила. Чем темнее становилось на дворе, тем дёрганее становилась хозяйка дома, так что к моменту, когда солнце полностью скрылось за горизонтом и на острог опустилась прохладная ночная тьма, Свете пришлось позаимствовать из нашей аптечки успокоительное, лишь после применения которого нам удалось усыпить переволновавшуюся женщину «детским» наговором, применяемым, по словам Светы, мамами к детишкам, у которых режутся зубки. Удивила, что тут скажешь? Вот не думал не гадал, что моей подруге знакомы и такие вот приёмчики из арсенала почтенных домашних хозяек.

Очевидно, лица я не удержал, потому как рассказавшая мне об этом наговоре Света, едва бросив один-единственный взгляд в мою сторону, тут же зарделась, а после и вовсе вытолкала взашей из хозяйской опочивальни, куда Ряжен по нашей просьбе перенёс хозяйку дома… под надзором своей жены — кухарки в доме полусотника, разумеется! Иначе же — натуральная поруха чести и достоинства, а как же!

Баюн заявился к нам в спальню, едва солнце вызолотило верхушки гольцов над Бием. Котяра был доволен как… как кот, сожравший миску сметаны и сумевший удрать от гнева хозяйки, вот!

— Обожрался, поди? — спросил я двухвостого, когда тот, растолкав меня, улёгся между нами со Светой и принялся мурчать… урчать… дизель, а не кот! Пусть даже и потусторонний. Впрочем, величать эту зверюгу, по размерам уверенно догоняющую среднестатистическую пуму, котом было уже невозможно. Здоровенная тварюга вымахала.

В ответ на моё ворчание двухвостый довольно облизнулся и, дёрнув ухом, неожиданно завалил меня целым потоком мыслеобразов, в которых я, к своему удивлению, увидел бой стрельцов полусотника Хляби с самами и кайсаками. Впрочем, назвать происшедшее этой ночью в лагере находников боем значило бы погрешить против истины. И сильно. Это была натуральная бойня!