Ключ от дома

Татьяна Дмитриевна все наблюдала за закатным небом и вдруг ясно увидела, что два протуберанца оформились в человеческие фигуры. Одна была массивная, коренастая… а другая — маленькая и полупрозрачная. Словно шел где-то в облаках большой и сильный человек, вел за собой маленького… и оба уходили куда-то в голубоватую сияющую пелену, испещренную легкими перышками.

— У меня деда нашли, — сказала она.

Николай Андреевич согласился.

— Знаю, находят. Мишин свояк участок купил под Гжатском — неосвоенный. Стал под фундамент яму копать — а там восемь человек. Двое верховых — захороненных в девяностых… а остальные — в сороковых. Война…

Он отбросил сигарету, отвернулся и зашагал под навес, не попрощавшись, а Татьяна Дмитриевна попыталась разглядеть в темноте часовой циферблат. Она вдруг поняла, что ей срочно надо ехать в Москву.

Сидя в поздней электричке, по дороге, глядя в потемневшее окно и следя за полетами ночных огней, она не представляла, что скажет Саше, как объяснит решение и свой визит. Она только радовалась, что наконец-то делает то, что давно должна была сделать. Небо совсем гасло на горизонте, на фоне густеющих сизых облаков уже едва светилась чистая полоска, и Татьяна Дмитриевна провожала глазами исчезающий свет, гадала, туда ли ушел дедушка — в эти пронзительные закатные лучи, — кивала и испрашивала

у него совета, и убеждалась, что все совершает как нужно.

Когда она добралась до Москвы, была ночь, и Татьяне Дмитриевне, ко╜гда она занесла палец над дверным звонком, стало понятно, что поздно, что квартирная хозяйка ее прогонит и что Саша может оказаться в своем ресторане, — но возвращаться было поздно. К удивлению Татьяны Дмитриевны, ей быстро открыла комичная старушка с давно выкрашенными волосами — так, что волосы отросли, и частично голова оказалась седой, а ча╜стично — ярко-рыжей. Лицо у старушки было сильно накрашено, напудрено, напомажено — и выражало неудовольствие. Когда она открыла дверь, выяснилось, что в квартире громко бубнит телевизор и пахнет жареной колбасой.

— Дома Саша? — спросила Татьяна Дмитриевна после долгих извинений, и получила язвительный издевательский ответ:

— До-о-ма! — протянула старушка, кривляясь.

Она повернулась и пошла в кухню, словно разговор был исчерпан, но по дороге повернулась и квакнула с обидой:

— Говорила, предупреждала: мужиков не водить!

— Каких мужиков? — не поняла Татьяна Дмитриевна.

— Ка-а-ких! Та-а-ких! — Она ткнула пальцем в сторону закрытой двери. — Иди посмотри! Посмотри, как дочка развлекается! Полюбуйся!

Татьяна Дмитриевна рассердилась.

— А ты куда смотришь? Чего дом свиданий разводишь?

— Я-а-а? — поразилась старушка, но Татьяне Дмитриевне было недосуг разбирать ее претензии, и она решительно направилась к запертой двери, бормоча вполголоса:

— Мужиков не водить… Нашла мужиков, тоже мне… Это разве мужики?.. Тьфу… недоразумение.

Не думая, что она делает, что может увидеть и с кем может застать Сашу, она распахнула дверь. С первого взгляда ее поразило запустение в комнатке, и в нос ударил затхлый воздух. Сероглазый красавец Женя, похорошевший со времени, когда Татьяна Дмитриевна видела его в последний раз, небрежно восседал в драном кресле, из которого торчали клоки ваты, а Саша, поникнув, сидела на кровати, и Татьяна Дмитриевна вздрогнула от картины предельного изнеможения и усталости, которую являла поза дочери. Саша не удивилась появлению матери, подняла страдальческие глаза и снова опустила. Татьяна Дмитриевна быстрым взглядом заметила детали: царапинку на припухшей щеке, дырявые носочки, мятый свитерок в нелепых блестках, тарелку со следами еды, неопрятные чашки с чайными потеками, бумажки от карамели. Увидев обстановку, она не церемонясь подошла к шкафу и с диким скрипом от которого передернуло Женю, открыла дверцу.

— Я за тобой, — бросила она Саше. — Собирайся… — Она поворошила стопку белья. — Где твое барахло, а где Маринкино?..

Саша приоткрыла рот и вяло всхлипнула, а Женя насмешливо процедил:

— Здравствуйте, Татьяна Дмитриевна.

— Здравствуй, Женя, — ответила Татьяна Дмитриевна спокойно. — Извини, я тебя не заметила. Как супруга, как сын — здоровы?

— Нормально, — проскрежетал Женя, а Татьяна Дмитриевна прикрикнула на Сашу: — Что сидишь? Где сумка?

Татьяна Дмитриевна была готова к истерике, к отпору на грани драки, но Саша покорно, словно не соображая, что происходит, вытолкнула ногой из-под кровати спортивную сумку и машинально, как сомнамбула, принялась кидать в нее первые попавшиеся под руку тряпки.

Жене не понравилось вмешательство, и он надменно проговорил:

— Что же так? Это произвол. Может, спросить у человека?

— Да какой произвол? — Татьяна Дмитриевна посмотрела на героя-любовника с жалостью. — Нагулялась, и хватит. Домой пора. А ты, Женя, приезжай в гости. Как разведешься, надумаешь нам руку и сердце предложить — тогда и приезжай…

Женю перекривило, и он потерял дар речи от возмущения. Хватило его только на презрительную реплику:

— Ррр… размечталась!