Клинком и сердцем. Том 2

— Верный… — задумчиво сказал аккару. — Что ж, это тоже говорит в твою пользу. Не только ваши Благие считают верность великим достоинством человека, в этом я с ними, пожалуй, согласен. И если это единственная причина, то она не станет препятствием. Прими моё предложение — и я позволю тебе вернуться к твоему мастеру, мой юный Шип, — шёпот Витольса снова бархатом скользнул по телу. — Не сразу, конечно… О, всего год или два, как только ты привыкнешь к новому существованию. Отправишь ему пока письмо — он подождёт… Зато потом ты сможешь остаться с ним до самой его смерти, если захочешь. Двадцать-тридцать лет — это совсем недолго, чтобы рассчитаться по всем человеческим долгам. Я понимаю, нелегко отринуть то, что составляло твою жизнь. Ты успеешь поиграть во все человеческие игры: дружба и вражда, власть и свобода… Захочешь — станешь грандмастером — это весьма полезная и забавная игра. А потом ускользнёшь от бывших собратьев, оставив вместо себя легенду. Ну как?

— Бел-лис-симо… — прошептал Лучано, ужасаясь той бездне, которая разверзлась перед ним, и о которой так легко говорит это страшное существо. — А как же… Вальдерон… и Айлин… Я отвечаю за них. И это… важно! Я не могу… не должен их бросить!

— Ну и не бросай, — с подозрительной лёгкостью согласился аккару. — Проводи своих друзей туда, куда они следуют, и возвращайся ко мне. Или ты всерьёз думал, что будешь нужен им всю жизнь? Потом, когда они вернутся домой и снова станут благородным лордом и леди магессой? Ты никогда не дотянешься до них, будучи человеком. Только для таких, как я, не имеют значения ни знатность, ни деньги, ни всё остальное, что так ценят люди. О, поверь, никто не предложит тебе лучшей доли…

«Это правда, — подумал Лучано, изнемогая в сладостно-жуткой истоме. — Предложение королевской, если не божественной щедрости… но…»

Он вдруг с небывалой ясностью вспомнил то, что, казалось, вытравил из памяти калёным железом — экзамен на звание младшего мастера. Вкус травяного отвара, погрузившего его в глубокий сон, голос Ларци, читающий молитву Претемнейшей, услышанный так смутно, что он даже сейчас не мог бы с уверенностью сказать — было ли это во сне или наяву?

И то, как он очнулся, открыл глаза и увидел… сначала ему показалось — низкий дощатый потолок, и только спустя несколько мгновений Лучано понял, что это была крышка гроба. Вспомнил дикое отчаяние, яростную обиду и желание освободиться прямо сейчас, немедленно! Но даже поднять руки ему не удалось, и тогда на смену отчаянию пришёл покой. В тот момент Лучано понял, что принадлежит Претемнейшей Госпоже…

— Я — Шип, — сказал он уже с безнадёжностью, понимая, что аккару и на это найдёт, что ответить. — Моя жизнь в воле Претёмной, моё посмертие — тоже. Как я могу лишить Госпожу того, что её по праву?

— И ты думаешь, что она заметит потерю одной песчинки из бесчисленного множества? — шепнул ему на ухо насмешливый голос аккару. — Кого ты обманываешь, мальчик? Разве Претёмная сама призвала тебя на службу? Для неё ты всего лишь один из бесконечного множества, а для меня… для меня ты будешь единственным. Ученик, спутник, друг… Ну же, чего ты боишься? Чтобы полететь, придётся сделать шаг в пропасть, но иначе свободы не обрести. — Он помолчал, а потом сказал всё так же негромко, но очень ясно, и Лучано услышал в этом странном голосе чудовищное одиночество и жажду: — Время решать, мальчик. Третий глоток за мной, только от тебя зависит, чем он станет. Скажешь мне «да» — и века раскинутся у твоих ног. Откажешься — проживёшь обычную человеческую жизнь, и вряд ли она будет хотя бы долгой. Ты ведь помнишь об этом? — Его пальцы снова коснулись груди Лучано. — Это проклятие ведёт к смерти, но оно не последует за тобой, если ты пройдёшь через смерть, как через дверь в новое бытие. Думай — и решай.

— Как я могу? — прошептал Лучано. — Вы… стали бы отличным банкиром, грандсиньор. Сплошные выгоды, но что там в конце договора мелкими буквами? Сами подумайте, зачем вам спутник, у которого не хватило ума хорошенько всё взвесить? Или вы хотите подарить вечность идиотто?

Он скорее почувствовал, чем услышал едва уловимый смешок, и, ободрённый, продолжал:

— Ещё день назад я ничего не знал об аккару. Синьорина Айлин говорит, что вы чудовище… Поймите правильно, грандсиньор, я сам живу чужими смертями… Но эту дорогу я не выбирал. А вы хотите, чтобы я сделал такой шаг вслепую? На это способен лишь тот, у кого над головой топор палача. Ну, или всё-таки идиотто…

Витольс рассмеялся. Почти обычным человеческим смехом, и всё-таки чуткое ухо Лучано расслышало отсутствие в этом смехе чего-то очень важного. Словно он увидел прекрасное чёткое отражение в зеркале и на миг принял его за действительность, а потом понял неуловимую разницу.

— Я тебя понял, мальчик, — отсмеявшись, сказал аккару. — Пожалуй, ты прав. Провести вечность с… идиотто, как ты говоришь, это было бы очень печально. Тебе нужно время, чтобы подумать? Хорошо, ты его получишь. Я найду тебя позже и спрошу ещё раз. Постарайся не погибнуть до нашего разговора, уж сделай мне такое одолжение.